 |
|
Это всё не напрасно. Да что ты можешь понимать, бог? Только будучи укуренным первосортным дурманом, наводняющим голову сотней причудливых сладких иллюзий, не волнуясь за хрупкость своего смертного тела, наблюдая с высоты за толпой кровожадных ублюдков, разрывающих друг друга на куски ради твоего увеселения, испытывая ни с чем более в мире несравнимое удовольствие от своего естественного права стоять в сторонке, упиваясь не столько чужими муками, сколько осознанием того, что они тебе самому никогда не грозят, только в таких условиях можно верить в счастливый конец, надеяться, что любые твои усилия окупятся.
Йофик чувствовал себя изнанкой такой беззаботной жизни. Не в том беда его была, что он чудовище, а в том, что человек. Но тот человек, что ничего человеческого не испытал. Кроме страданий, естественно. Через страдания люди достигают цели, лишь сквозь садистские иглы лежит путь к мечте. А улит страдал ради страданий. Каждый раз, когда рвётся плоть, когда чувствуешь хладную сталь в организме, когда из глаз, ноздрей, ушей, точно сладкий мусс хлыщет, когда непримиримый и злой приступ кашля стирает лёгкие в кровь, но в последний момент отпускает тебя скрюченного, с адской болью в груди, слезами на глазах и приступом рвоты у горла, тогда и понимаешь: жив ещё. Тогда-то жизнь и ценишь. Уродливый ты, нескладный, хилой, а через чёрную мрачную границу переходить не хочется.
И убивать приходится, как осознаёшь. Как иначе, как не топором себе вырубить место для житья? Брёвна это будут, головы, неважно. Можно ненавидеть убивать, стараться избегать этого, а итог один: из двух зол всех к одному тянет. А там оглянуться не успеешь, а за тобой нитью каждый убитый тянется, каждый раз в толпе привидится.
А впереди что? Ничего. Создан из ничего, в него же обратишься после смерти. Сбежавший эксперимент. Чужая шутка. Урод. Не предусмотрено для него ни рая, ни гурий, ни нирваны, да и пламя преисподней кажется привлекательным вариантом тогда, когда оказывается, что всё это было
Напрасно. Расплылось жуткое нечеловеческое выражение в широкой сардонической улыбке, в гримасе, подобной демонической. Застлала карие глаза кровавая пелена, загорелось в них что-то недоброе. Пользуясь тем, что противник занят речами, Йофик в последний раз махнул своим верным бродексом. Вложил в удар все имеющиеся силы, не оттого, что в победу свою верил, а лишь назло, наперекор.
|