Лакированный и инкрустированный сундук с легким металлическим стуком ударился о плотик, на котором сидел Ходжа. Крышка отворилась, и из сундука показался свернутый по трем измерениям человек. А если и правду говорят вавилонские мудрецы, что все прочие измерения уже свернуты в клубочки, то человек этот представлял собой ходячую метафору. Впрочем, ходить в таком виде было явно неудобно. Человек попытался выбраться из ящика, но как-то неудачно стал раскладываться - и тут ящик черпнул краем воды. А так как, судя по звуку, ящик был железным (а то и вовсе серебряным!), он стал очень быстро тонуть. Все, что я успел заметить - это огромная куча гвоздей, сваленых на дне ящика. "Да что за день такой, гвозди повсюду меня преследуют. Уж не значит ли это, что пора сменить подковы?" - подумал я. А человек тем временем смешно замычал и выпал в воду.
В воде бедолага распрямился мигом, как раскрываются курчавые волосы, стоит их смочить. И сразу перестал быть ходячей метафорой - потому как, во-первых, размотался, а во-вторых, ходить ему было уже негде. А вот плавать он не умел. Последним усилием утопающего новый участник небольшого заплыва по улицам Бухары схватился за мой хвост.
- Ифффффррррра! - заорал я, не выпуская плотик из зубов.
Я хотел сказать, что это невежливо, больно, и к тому же хвост может вообще отвалиться! Но вспомнил, что Аллах наверняка испытывает меня - и я должен помочь тем, кто в этом нуждается больше моего. В конце концов развернувшийся человек добрался до моей спины и смог поздороваться и представиться. Вот что он сказал:
- Оооо я, ооа! Ауыыхх - и ткнул себя пальцем в грудь.
Ходжа тотчас обратился ко мне с наставлением - видимо, у него вошло в привычку читать наставления, а Сахиб в них явно не нуждался:
- Обрати внимание, мой осел, как горька может быть участь поэта. Господин Ауыыхх наверняка слагал неугодные песни, за что и был лишен языка и посажен в ящик с гвоздями - пусть лакированый, но от этого не менее душный!
- Оыео! - вставил господин Ауыыхх
- Если когда-нибудь меня будут пытаться схватить и отрезать язык - скачи во весь опор, как не скакал бы даже сам Буцефал. Потому как без моего языка нам не прокормиться. - закончил свою речь Ходжа и принялся обдумывать партию.
Я подумал про себя, что сам-то смогу прокормиться и без языка Ходжи - была бы трава под ногами! А вот плетей ему без языка досталось бы поменее. Но участь бедного поэта была все же очень горькой - я чуть не разжал зубы, когда представил, каково ему приходится. Впрочем, он хотя бы может произнести десять гласных - в то время как я ограничен природой лишь двумя. Выходит, даже безъязыкий поэт изъясняется в пять раз выразительней меня.
Тем временем поэт Ауыыхх наловчился подглядывать за ходом партии, придерживаясь за мою шею во время ныряния. Фигур оставалось мало, и у Ходжи было всего три - а за вычетом короля так и вовсе две. Внезапно поэт стал теребить Ходжу за полу халата:
- Иоооо! Иооо!
Судя по тому, что он произносил, одной из фигур Ходжи был конь - возможно, под стать тому самому Буцефалу, с которым Ходжа почему-то был знаком, а я - нет. Сахиб нахмурился и потребовал не вмешиваться в создание великого шахматного творения.
Ходжа тем временем погрузился в размышления над ходом, а наш маленький плотик вынесло широкой рекой прочь из города - и уровень воды стал естественным образом понижаться, пока наконец я не почувствовал копытом землю - а точнее, комки грязи. Вокруг, насколько хватало глаз, были разбросаны кучки мусора вперемешку с полезными вещами. Наверное, где-то здесь остался и сельдерей, за которым я бросился в бурный поток - но сначала мне нужно было разобраться со своей вольной и невольной поклажей, а Ходже пора было делать ход.