Проснулся я, как обычно, в стойле. Потянулся за сеном, лежавшим рядом, прожевал его хорошенько, и запил водой из поилки.
- Иаааа проснулсиаааа! Здриааааавстуй, деееень! - привычно поприветствовал я восходящее солнышко, чьи лучи уже пробивались сквозь дырявые стенки хлева.
И тут же заработал шлепок кушаком по крупу - оказывается, я только что сжевал часть постели Ходжи Насреддина, и в придачу разбудил его, как он выразился, ни свет ни заря. Я робко возразил, что, мол, заря как раз встала, и петух уже два раза пел, но Насреддин услышал только
- Иааа...фррррх!
И, наверное, ничего не понял. Но кушак убрал. Бездна непонимания между мною и моей поклажей в последнее время серьезно меня печалит. Так, говорят, печалился один из родоначальников нас, ослов, когда потерял свой хвост. Эта мысль напомнила мне недавно услышанное от акынов у стены мудрецов - есть на свете, и не так уж далеко от Бухары, сельдерей красноречия. Кто ни отведает его - будет говорить на всех языках мира, и даже на птичьем и зверином. Я как раз по последнему специалист, а акыны вот считали, что он - второй по трудности после птичьего. Значит, мне легко дадутся все другие языки мира - узнать бы только, где тот сельдерей растет. Но ослу не зря даны длинные уши и свобода выбирать направление движения.
К тому же Ходжа вчера был особенно добр ко мне и все приговаривал, что с сегодняшним рассветом начинается Большая Ярмарка - будет много народу, как в прошлом году, а может и больше, и Ходжа опять будет играть на своей новой чудесной домбре, а если как и в прошлый раз ее отберут янычары - то на дудуке, а отберут и его - станет рассказывать истории. Может быть, нас побьют, но наверняка и наградят, и можно будет пожевать много вкусных халатов и другой иностранной одежды, или схватить с прилавков зеленщиков что-то экзотическое и вкусное. Ох, как Ходже тогда попало за ананас... Но поверь, моя поклажа, оно того стоило!
От мыслей о еде в животе забурчало, и я бодро подъел за Ходжой остатки его постели - чем заслужил замах кушаком. Бить меня "великий бродяга" на этот раз не стал, видимо, осознав, что я только что помог ему убрать постель.
Умывшись из моей же поилки, Ходжа вышел во двор, и когда солнце уже полностью поднялось над горизонтом, вернулся в довольном расположении духа. Он покрыл меня ковриком, сам сел на свое привычное место между моих лопаток, и слегка сжал пятками мои бока. Встречай нас, сияющая Бухара, осел и Ходжа Насреддин вновь едут на твою Большую Ярмарку!