Бард увидел сверкнувшую спину лучника, обвел глазами поле боя - оно осталось за его соратниками. Но цена тому была высока - лежащий без сознания Курт, побледневший, как мел, Радамес, и жрец, получивший страшную рану - не будь он дварфом, тоже бы упал без сознания, а сейчас держался только на своем природном упрямстве. Плечо Пинто тоже ныло, настоятельно требуя внимания, но он, по сравнению с другими ранеными, еще легко отделался. Потому аккуратно вынул обломок стрелы, благо он прошел насквозь, и разорвал рукав рубашки - чтобы не присохла.
Хоть он и был ранен, да и бой оказался не из легких, Пинто все же оставался пройдохой, и никогда не забывал "заработать на хлеб". Все еще лежа рядом с убитым орком, он быстро обшарил его карманы и те места, в которых обычно прячут ценности - за поясом, на груди, в рукавах. Врдуг что завалялось. После чего медленно поднялся, подобрал с земли гитару (слава богам, цела!) и побрел к костру. Хотел было позаботиться о Курте, но в отряде есть те, кто вообще не потерял ни капли крови - пусть лучше они несут бесчувственное тело. А у него тут в рюкзаке кое-что завалялось...
И Пинто стал рыться в дорожной сумке.
Все это время обычно слоохотливый бард не проронил ни слова - ему казалось неуместным отвлекать на себя чье-либо внимание, пока не оказана помощь Курту и Дорнину. Но глубоко внутри бард был исключительно горд собой - он встретил свой первый бой, не какую-то дуэль с дворянином-недоноском, и победил (конечно, без друзей он бы не справился); получил свою первую серьезную рану - и не струсил. "Да что это - отругал Пинто сам себя - с такими мыслями у тебя вырастет борода, как у дварфа!"