— Как мне научиться стрелять быстро? — спросила как-то Никки у человека, учившего ее стрелять.
— А тебе это не надо, — ответил он, как всегда спокойный и улыбающийся уголками губ. — Ты научись плавно. Плавно и уверенно. Револьвер — он как мужчина, как норовистый конь. Ты его приласкай как бы, но не сюсюкай с ним. Сделай ему приятно – и он ради тебя вышибет кому-нибудь мозги. А когда научишься делать плавно — скорость сама придет. Тут ведь какое дело... Если ты промазал — то неважно, как быстро ты выстрелил, сэвви? Ни одно из этих слов, даже его неизменное
сэвви, не всплыло в голове Никки, когда она стреляла по Барри. Но рука помнила все и так.
Барри пальнул первым — бутылка на столике разлетелась вдребезги.
До красотки долетели осколки стекла и брызги алкоголя, но она даже не заметила их.
Большой палец плавно взвел курок, рука чуть опустила ствол, не тратя времени на тщательную доводку, палец дернул спуск чуть резче, чем обычно. Отдача приятно дернула кисть вверх.
Барри охнул, взмахнул руками и скрылся за диваном.
Пуля перешибла ему что-то чертовски важное в груди, хотя сперва ему показалось, что все ничего и что он сможет продолжить схватку. Было не столько больно, сколько обидно — всю жизнь засаживал цыпочкам, а эта сука сама ему всадила в душу-мать. Он попробовал встать, изогнувшись и упершись ногой в диван, но ничего не вышло. Внезапно, воздух в груди кончился, а вместе с ним кончилось и время. Барри отчетливо понял, что если он сейчас выдохнет, то уже больше не вздохнет. В голове его осталась одна последняя мысль. Потом, как ни страшно было это делать, Барри выдохнул. А потом все кончилось.
Когда бандит перестал корчиться и елозить ногами по полу и предметам мебели, в салуне повисла тишина. Ее нарушили приглушенные голоса двух мужчин.
— Это кто был-то?
— Да этот тот прыщ, что посетителей избивал в "Суит Хэвн". Ларри или Гарри... Кстати, надо будет зайти туда теперь.
— А это что за цыпа вообще? Кто такая? Она местная?
— Спроси у нее сам, хы-хы-хы. Но я бы не стал...
Потом Бобби, пианист, с белым, как полотно лицом, сидевший на винтовом стуле, подтянув колено к животу и закрыв голову руками, встал и со словами "К черту!" тремя глотками выхлестал полбутылки джина, стоявшие рядом на столике. Похоже, вся эта история, начавшаяся с "одолжи табачку", а закончившаяся дырами от пуль, его порядком потрясла.
Прикончив бутылку, он кашлянул, похлопал себя по щеке и развязно объявил, обращаясь к Никки:
— Мэм! Я должен заявить! Вы были великолепны! Следующая песня посвящается Вам! — он поклонился и зачем-то безбожно приврал:
— Я написал ее сам!
А потом сел и заиграл снова.
♫
ссылка