Пока Кармела и Хесус были заняты друг другом, Пабло взял нехитрое дело переговоров в свои руки. Вынул папиросу из желтой пумаги, которая тлела у него во рту, стряхнул пепел на циновки из маисовой соломы и посмотрел на Вилли своим единственным глазом.
— Синьор, — сказал он подчеркнуто вежливо и по-мекикански сокращая звуки, так что получалось «синёр». — Входя в чужой дом, следует представляться и не следует запускать немытые руки в чужую еду. Вам следует сейчас же извиниться перед всеми этими людьми, так как вы крайне невежливы.
Вилли понял из этойтирады от силы треть, но общий посыл уловил. Ему тут были не рады. Зато рис с фасолью был ровно тем, чего ему так не хватало. В который раз бандит убедился, что самое вкусное блюдо на свете — первое, которое ты съел, поголодав.
Кармела как всегда была недовольна. Недовольна тем, что Хесус на ней не женится, тем, что от него пахнет другими женщинами, тем, что он распускает руки или тем, что сидит смирно, в общем, угодить ей было трудно. Да и ни к чему — когда она злилась, она была еще красивее.
— Опять вы с Пабло тут драку затеваете, по-бабски принялась она пилить Хесуса. — Кувшины побьете, перепачкаете все, Бог поможет, хоть дом не спалите. Креста на вас нет.
И вдруг стремительно, как змея, поцеловала кабальера в губы, укусив его едва не до крови.
— Убей его уже и пойдем наверх! — шепнула на ухо горячо, словно обожгла.