Ох, дорога-дороженька. Скольких сгубила ты, скольких сломила и заставила развернуться? Не балуешь ты даже опытных путников, насылая трудности и ненастья. Не ждал милости твоей и Васил, но трудностей ему было уготовано гораздо больше, чем обычным странникам и скитальцам.
То и дело задумывался лихой рубака, как же дела в родных местах, не сгубила, не сожрала ли Лоза земли Кислева, родимые и любимые? Но не было ответов у него. Некого спросить, бесмысленно слать почтовых птиц. Ведь сегодня ты здесь, а завтра, может, и за сотни верст будешь. Ох горе-кручина неизвестности. Томился от нее Васил.
Но бывает судьба и благосклонна. Навела на людей, что шли в место, что Берлогой звалось. Именно там, по слухам, были те, что могли дать Василу зелье целебное от недуга страшного.
Рунольф-волшебник, с которым нашелся более-мене общий язык и пара тех людей, что очень уж походили на тех налетчиков, от которых страдал и его, Васила, хутор и все окрестные, когда кислевит был еще совсем мальцом, конечно не тянули на большой караван, но это совсем не отпугнуло воина. Васил ведь не дурак, чтобы отступать, когда возможное спасение державы совсем близко, только руку протяни.
Но Берлога встретила жестоко. Сгинул тот, что искал исцеление до Васила, лекарств в Берлоге нет... И в пору бы уходить прочь, понуро голову повесив. Возвращаться домой, неся плохую весть. Подвел, мол, я и тебя, царь-батюшка, и весь родной Кислев. Вели казнить, вели голову мою буйную с плеч снимать, все равно не мил теперь белый свет.
Но нет, нет и нет! Не тот человек Васил, что отступят просто потому, что до него потерпели неудачу. Не нашлт другие, так найдет он сам. Не бывать другому!
Основывался первое время кислевит, людей смотрел, знакомился, слушал рассказы их. А рассказывали многое. Что предшественник Васила в поиске лекарства не просто сгинул, а погиб от рук предателя, убит собственным, и как казалось, самым верным соратником. Подло принесен в жертву темным богам тем, что называл себя Тектом, на древнем алтаре. И, будто, предатель мерзкий за это был демонами вознагражден и начал превращаться в нечто ужасное.
И ведь не поверил бы Васил и половине этих россказней, но страшные раны Рилтара-эльфа и дварфа Торстена говорили сами за себя. Бились они с кем-то очень сильным... Значит, правда их рассказ, значит убили они существо подлое, что пряталось под личиной этого Текта.
Но не только наблюдал и слушал Васил. Кислевит умел и себя показать - работал наравне со всеми, рубил деревья, колол дрова, что-то мастерил и ремонтировал. Вкопал во дворике толстый столб, что каждый день сек саблями, будто бы в пляске какой-то.
А вечерами, когда люд местный отдыхал заслуженно в тепле - Васил доставал из вещей свою старую мандолину и играл старые кислевитские песни. А иногда и что-то иноземное, напевая на удивление чисто и певуче, радуя народ вокруг, а сам, будто бы, душою на родину возвращаясь.
Вот и сейчас возвращался кислевит в зал с инструментом, да разговорился с девкой одной. Да не бахвалился попусту, не пытался мужество свое словесами пышными описать, нет.
- ...И начинку в эти кружочки кладешь с пучку. Потом кружочек вокруг начиночки этой и защипываешь. - Говорил важно, что-то рукой свободной показывая. Словно почтенный мудрец, что посвящает неразумного юнца в глубокие тайны - И как налепишь с пару десятков - в кипяток и кидаешь. Це вареники и есть... - Заключил, важно и назидательно подняв указательный палец к потолку. Помолчал чуть-чуть, а потом выдал мечтательно - Эх, и со сметанкою их.