Ответом был хохот.
Истошный, дикий, почти истеричный.
Алекса хохотала! Хохотали напомаженные губы, хохотало тело Лоис, заходясь мелкой судорожной дрожью.
Сродни оргазму.
Тот самый смех, которым потешаются над слабаком.
Плоха та шлюха, что не мечтает когда-нибудь нагнуть своего сутенера.
Алекса Лоис была не плоха, хуже: Лекс была столь же великолепна, сколь отвратительна.
— Какого, мать твою, волшебного хера, Джереми? Не блядь, а мисс Лоис! Ну что за манеры у тебя, ублюдок?
Лекса внимательно следила за бегающими глазками мордоворота. Деньги шлюха прятала даже не в сумочке и нападения не опасалась.
— Можешь расскажешь, в чем дело? — сложив ручки на груди замочком и надув губки бантиком, прощебетала Лекс, карикатурно изображая жалость абсолютно сопливого, розового цвета.
— Хоть нет, не говори. Я согласна, Джереми, я заплачу тебе, только...
Лекса резким движением раздвинула ноги, являя всему миру и Джереми аккуратно бритый лобок.
Откровенность. Призывная и отталкивающая.
— Отлижешь? — Лоис сложила два пальчика буковкой "V", медленно поднесла в губам и подразнила язычком пустоту между пальцами.
— Только ты должен будешь изображать удовольствие, абсолютный восторг. У меня в детстве был щенок. Недолго, пару дней. В общем, ты должен смотреть на меня как тот щен, глазами, полными обожания. И желания, конечно!
Лекса несколько секунд смотрела на Джереми, сочась похотью.
А потом с громким хлопком свела ноги вместе. Вожделение исчезло с лица. Лекс обняла саму себя за коленки и сказала в своей привычной манере:
— Иди нахер, Джереми, какие деньги, ты уже несколько дней размазываешь дерьмо по стенам. Выгребай свои проблемы сам, милый. И свали отсюда, я собираюсь отдохнуть!
Шлюха Алекса Лоис и ее нынешний сутенер Джереми никогда не были друзьями, вот в чем дело.