Бесплотный голос распинался долго, но дальше первого предложения Пелагатти уже не слушал. Если бы слушал, может, и поостерегся бы заповедных фейских мест с их неведомыми обитателями. А только много ли надо не вполне трезвому коднару, чтобы разозлиться? Встопорщились яростно белые перья, маленькие глазки налились кровью. Неистово запыхтела папироска, как носик закипающего чайника.
И чайник таки закипел.
— ТЫ КОГО ЦЫПЛЕНКОМ НАЗВАЛ, ПАДЛА?! — взревел коднар, и тут же сгоряча треснул заклятием.
Заклятие, правда, оказалось какое-то совсем хилое. Ни тебе громов с молниями, ни завалящего огненного шарика. Только шайтан-трава всколыхнулась синей шелковистой волной и затихла. Но не в видимости дело! А — в невидимости. В невидимости этого говорящего типа, которую мы, хе-хе, сейчас пр-ресечем!