Иоганн отхлебнул еще, пожевал кусок мяса, не дожевал, отложил на тарелку, извлек из тубуса очередной свиток, исписанный мелко и аккуратно.
- А вот интересная история о Эрмунде Оленьей Голове. Господину Рою он, судя по всему, приходится троюродным дядей, - палец указал куда-то на одно из ответвлений дерева Роя. Записано со слов самого Эрмунда кем-то из приказчиков герцога Орглиндского. "...года одиннадцатого от окончания Войны Маляров кожевенник из Дримблбурга, Эрмунд, утверждал, что грабителей в его дом тянет будто пчел к варенью. За два года был ограблен пятикратно, дважды с нанесением телесных повреждений. При этом особым состоянием не хвастал никогда, а уж после грабежей и подавно." Далее дописка, уже через три года: "Убит пробравшимся в дом неизвестным. Из дома вынесен набор инструментов, посуда, два табурета. Другого имущества убиенный не имел."
Бумага легла на стол, поверх генеалогической карты.
- А вот с родичами Боба не в пример сложней. Орки вообще редко попадают в официальные бумаги. Впрочем, и тут не совсем пусто. Правда, это уже фольклор, причем и в самом деле орочий. У меня на руках лишь вольный перевод строевой песни Каменных Лбов, наемничьей орочей роты, существующей и поныне. Если вкратце, повествует песня в шутливой форме о неком "внуке Свирепа", которого жизнь била раз за разом, способами разнообразными: то из мушкета в себя пальнет, то девка под ним окажется переодетым мужчиной предосудительного образа жизни, то под телегу попадет при нелепых обстоятельствах, то коня у него уведут у всех на виду. Конечно, половина несчастий тут выдуманная, но согласитесь, совпадение хорошее. В конце песни "внук Свирепа" оказывается обвинен в краже, которую не совершал, после чего четвертован прилюдно. Между прочим, песня не жалостливая, скорей призывает орков терпеть любые превратности судьбы и не отступать до последнего. Хороший образчик наемничьего стоицизма.
Снова смочив горло, Цвайгер тем временем продолжал скороговоркой, вытаскивая из чудесного тубуса бумагу за бумагой:
- Прадед господина Ричче, Франсуа по прозвищу Тощий, переболел, кажется, всеми известными болезнями и кучей неизвестных. Считается, что с него началось моровое поветрие в Кхентсланде. С жизнью расстался добровольно. Странствующая маркитантка Ждобка, в собственных мемуарах с присущим ей чувством юмора повествует о ряде удивительных совпадений, когда раз за разом принимали за другую гоблиншу, всегда повинную в каком-либо преступлении. Интересное чтиво, кстати, рекомендую. Горазд Свибнельсон, троюродный дядя почтенного Гвивазма, в своих письмах дяде Дрогоруку, проживающему на Хребте Мира, жаловался на, внимание, троекратное обрушение возведенного им самим свода чертога, и все за год, каждый раз в разгар пира, - исписанное квадратными рунами полуистлевшее письмо на бересте оказалось на столе. - Горазд, правда, списал все три случая на буйство гостей и свою неспособность к делам строительным. Как наверняка знает Гвивазм, он с тех пор зарекся жить в каменных домах. Поэтому погиб в пожаре, в собственноручно построенном хлеву.
На стол ложились одна за другой бумаги, свитки, письма. Судя по рассказу Крючка, у всех пятерых героев этой истории прям родовая болезнь. Там и сям в семействах встречаются какие-то хронические неудачники. И если историю каждого из них можно описать в терминах "ну, не прет ему, надо же", то в подаваемом Иоганном свете выглядело все зловеще. А еще уж очень смахивало на ваши собственные жизни.
- Пока достаточно, с полным собранием моих материалов ознакомитесь позже, - наконец остановился Крючок. - А пока вернемся к гильдии Ткачей. И к многоуважаемым Кендрику Лигойскому, сиру Вальтеру Огюстену, Свирепу Три Пальца, матроне Погребакс и Рорику Златомолоту. Вместе все указанные личности собирались лишь единожды. Угадайте зачем? Не угадывайте, я расскажу. Убить последнего дракона. Дряхлого Хранителя Вековой Памяти, Склагланафлерьна, по прозвищу Рокот Горы. И что я вам таки скажу. Дракона они убили. Тем самым схлопотав приличное проклятье на пятерых.