"Гетман, палач, повар, псарь, скоморох, этот вот непойми кто... Мастер... Сколько ж вас еще осталось, прихвостней-то кощеевских?", — думал Василий, пока лошади маленького отряда пробирались среди бурелома и по хлюпкой болотистой почве.
Но все они, даже огромный Хапилов, меркли и бледнели перед волком, который показался в мареве и исчез. С дом размером? Волк???
Василия было не испугать большим зверем. На зверя он хаживал — и на медведя, и на кабана. У боярских детей это было признаком удали, и тех, кто не доказал свою храбрость и ловкость на охоте, не всегда принимали в компанию. Да и с настоящим чудищем ему биться приходилось.
Он вспомнил, как это было — у Желтых Вод. Это было страшное место — желтая липкая глина, мелкая речушка, а по берегам — кости, скелеты, да все изломанные, раздраконенные. Ржавела помятая броня да перекореженное оружие, трава вся пожухла от ядовитого дыхания, и чем ближе к логову змея, тем была она мертвее и суше, хоть и росла на самом берегу. Ждать долго не пришлось — закипела, забурлила вода, вылезло чудище о четырех лапах. Раздвоенный язык, пасть, зенки, кровью налитые, а где капнет слюна — там земля дымится. Долгим бой вышел. Главное было первым ударом не промахнуться, копье точнехонько в пасть направить. Вихрь, друг, не подвел, не споткнулся, не взбрыкнул, не заартачился. Потом раненый змей отбивался, силился обратно в речку уползти, исплевался желчью, избороздил когтями всю землю, да и Василия помял изрядно — больно рано решил витязь, что кончилась битва. Истыкал тогда его всего стрелами княжич, иссек саблей, сулицами, что у седла подвязаны были, проткнул. Места живого на змее не было, да уж и на человеке его немного осталось. Не для красного словца придумана поговорка "насмерть биться". Тяжело человеку с чудищами воевать.
Но даже в одиночку Василий, возможно, рискнул бы выйти против волка, если сойтись с ним грудь грудью да на ровной твердой земле. А уж ввосьмером — и подавно. Потому и хитрит зверь, потому и пугает, показывается, мол, трепещите, вот я какой.
Зверь опасный, конечно. Но страх опаснее.
А тут и зверолюдиха появилась. Диковинная, нечего сказать, но на Руси всякой нечисти развелось за последнее время, и не вся она злая.
Поколебался Василий — да, могла бы их в ловушку козочка завести. Но уж больно для нее самой опасно это выходило. К тому же — рана... "Веришь-не веришь" — старая наша геройская забава.
Но Маринка вон, похоже, верила. А женское чутье — не табаку понюшка, бабы и сами обманывают лучше, и чужой обман на раз-два видят. Подумал, Василий, и решил.
— Давай, Франц, останови кровь — и поехали. Покажешь путь и про волка расскажешь по дороге. Я — Василий, из князей Рощиных. Это Маринка. А остальных после узнаешь. Только обманывать не вздумай — не до шуток нынче в лесу.