Вот так поворот!
Рощин не знал, на что ему было противнее смотреть — на изрубленного жрущего хана, или на то, как малец обращается с отцом. А поэтому решил ничем не выдавать омерзения. В конце-концов, видал уже виды и похуже за время и странствий.
Василий смутно, может, и чувствовал, что как-то все слишком просто со скатертью вышло, что больно уж неправильно прийти вот так, ввосьмером, найти разгромленный лагерь, одолеть, пусть и ценой жизни одного бойца, чудище, да и забрать скатерть.
Чувствовал, но... не было у него времени подумать как следует. Не было спокойствия в душе, которое трезвости мыслей помогает. Да и не силен он был в таких вещах, наперед думать.
И вот теперь сидят они с наглым сынком Бекета за столом, с которым друг друга всячески поносили, а тот едва над ними не глумится, и объясняет, что вся их затея может прахом пойти, если его юное ордынство помочь не соизволит.
Приятного мало. И все же порадовался Василий, что не зарубил сразу мальчишку. Вот что ни говори, это ангел, должно быть, крыльями над ним помахал, чтобы пыл развеять. Ведь еще чуть, еще на вершок и — убил бы. Или это Лелислав молодец, что по-иному зашел? Или Чернавка лишний огонь в груди на себя вытянула... "А Маринку тоже тебе ангел послал, как думаешь?" — пришла в голову ехидная мысль.
Тут бы, пока Василий думал, что от Бога, а что от человека, вступить бы, конечно, Лелиславу как раз со своими речами. Но гусляр что-то не особенно рвался разрешить непростую ситуацию. Да и все молчали, будто бы пришибленные. Да, такое выбьет из колеи, как дышлом в грудь.
Но командир на то и командир, что готов взять на себя ответственность сказать, когда другие молчат. Это когда план обсуждать — там все спорят кто во что горазд и мнят себя умными. А вот в таком вот разрезе что-то умных убавляется.
Стало быть, понял княжич, придется на себя это брать. А там посмотрим.
— Вот это, — говорит, — и вправду мужской разговор! Но, прежде, чем о делах говорить, надо мертвого помянуть, — напомнил Василий. — Значит, просим у хозяина скатерти бутыль водки и по чарке на душу, хлеба ржаного да сала да лука да соли. Ну, а Соловью воды, коли ему водка в горло не лезет. И ты, Гияр, с нами выпей. Воина провожаем, который коту смертельный удар нанес, а значит, и твоему врагу.
Василий зорко следил за пареньком. Будет пить или откажется? А если будет, то как? Ему-то самому одна чарка не почем была, хотя и напиваться не стоило — небось еще войну воевать сегодня.
— Покойся с миром, Иван!
Выдохнул, замахнул, закусил. "Прощай, боец с нечистью. Мы постараемся, чтобы путь, пройденный тобой, был не напрасным."
— Ну, теперь и поговорить можно. Что ж, признаю, раз ты хана на веревочке водишь, значит, не такой уж мальчишка, и, может, старейшины ваши и правда насчет тебя ошибаются. Только и мы, Гияр, не лыком шиты. Ты угадал — конечно, мы не для того животом рисковали, чтобы нажраться от пуза и напиться в слюни. Скатерть нужна нам для дороги дальней, и нужна, как видишь, не только русским — вон среди нас иноземец из Неметчины, а другого хороним. Место, куда идем — тайное, и врагов у нас много, так что всем подряд нам о том говорить не след. Но!
Василий сделал паузу. Соловей подсмотрел этот прием у Лелислава, а Василий — у Соловья. Мальчишка мог быть храбрым, вредным или заносчивым, но Василий, позвав на помощь всю свою невеликую проницательность, решил, что он наверняка любопытный. Этим нельзя было не воспользоваться.
— Эх, хороша закуска! Но, — княжич похрустел луком. — Тебе — скажем. Чуть позже. И ты, возможно, даже с этого знания кое-какую выгоду возымеешь, ежели и правда умен не по годам.
Отправив в себя еще ломоть хлеба с салом, Василий тщательно прожевал его, и продолжил.
— Отработают тебе, Гияр, твои рабы да колодники, если есть у тебя такие. А мы — герои, мы землю не пашем, скотину не доим, мы дела совершаем, и не все подряд. Но со скатертью ты попал в цель, ты нам и правда сильно можешь помочь, не скрою. Только вот какой оборот. Ты ведь к нам сам явился, да еще и хана на веревке привел. Не нукеров послал, не гонца с приглашением. Стало быть, мы тебе не меньше нужны, чем ты нам, а может, и больше. И мыслю я, непростое дело ты задумал, раз к врагам один пойти рискнул. Говори, что тебе нужно от нас. А потом мы тебе скажем, куда идем и какая тебе с этого может быть выгода. И уже там решим — ты сам, а мы сами — договариваться нам али биться. Вот такой мой тебе ответ, Гияр.