Забавно, каким тонким бывает мир. Всего несколько дней назад, Таракан не стал бы и задумываться о том, какого чёрта вокруг происходит. Он был, по правде говоря, очень недалёким типом. Ему было всё равно, что твориться вокруг, было всё равно, почему круглое не квадратное, а прямое не кривое. Ему было всё равно на политику, на экологическую обстановку у себя на родине, на то, какой ужасный вкус имеют современны модельеры, и на то, что последнее время, контроль над среднестатистическим жителем города усилился в стократ. Нет, будто дикого зверя, его интересовало только собственное выживание: поесть, поспать, поругаться, опять поспать. В принципе, ничего плохого в этом нет.
Но ещё он рисовал, и его картины, волей не волей, вытягивали его за рамки обыденной жизни. Краски раскрашивали не только пустой холст и само существование Яна. Даже повседневные заботы меркли на фоне того, как он творил, как он пытался перенести мысли из своей буйной головы на чистое, девственно-белое полотно. Он сходил с ума от одной мысли о том, что его работа может в один момент исчезнуть и никто даже не услышит о нём. Он хотел оставить о себе хоть какой-то след. И потому, выставил свою работу, года четыре назад, на выставку в крупной городской консерватории, чей фундамент, говорят, существовал с незапамятных времён. С тех пор, когда мир был целостным, полным возможностей, не обмёрзшим куском глины, а вершиной человеческой мысли.
И всё это всё же меркло на фоне мира снов. Прекрасный, чудесный новый мир. Попав в него впервые, Таракан не был в восторге, но второе посещение обители чужих мечтаний подарили ему надежду. Он изменился, сал мягче, весле, его мысли углубились в самого себя, он вдруг стал иным человеком. Это было прекрасно, в его груди до сих пор горел тот огонёк чистого, детского счастья. Он испытывал его ежесекундно, это же пламя подпитывало его уверенность и чистое, ничем не замутнённое желание. Желание убить Идею человеческую. Что это была за идея?.. Ян сам затруднялся в ответе, он вспоминал об этом своём желании только попадая в Море Снов, во всё остальное время он был таким же.
Встав с пола из гексограммы для погружения в астрал, Ян сделал пару шагов, поднял с пола свою сумку и привалился к стене. Он чувствовал лёгкую усталость от того, что погрузился в этот раз. Той лёгкости, как в первый раз, не было и в помине. Другие о чём-то говорили. Художник сполз по стенку и взглянул усталыми мутными глазами в широкое окно, из качественного стекла, какое бывает у ребят по богаче. По улице все носились в панике, кто с чем, пытаясь до кого-то докричаться, порой глядя в небо. Послышался тихий щелчок, сначала неразборчивый шум, а потом гул, сопровождающийся фирменной темой новостного канала города. «Уважаемые граждане Нью-Касла»- мужчина скользнул напряжённым, раздражённым взглядом по экрану телевизора,-« …Мы только что получили подтверждение, что в атмосферу нашей планеты входят неизвестные объекты!..».
Ян встал, опять, пол был холодный, так что долго засиживаться он не собирался. «Просьба сохранять спокойствие и проследовать к ближайшим пунктам эвакуации»- на этих словах он уже вышел в коридор, сняв с одной из стен понравившуюся ему картину, он положил её на пол, перед собой, достал нож и отвёртку, аккуратно вставил их в раму, и вскрыл её. Он со всей бережностью свернул полотно и на всякий случай проверил оборотную сторону. Судя по примечательному автографу на задней стороне холста, это был подлинник. Ян свернул картину с всадником и уложил её в свою сумку.
- Нус, друзья, я рад был с вами немного по зависать, но пора и честь знать. Если хотите, я могу сопроводить вас до пункта эвакуации, но, потом наши пути разойдутся, мне жуть как интересно поглазеть на корабль вблизи,- туманно улыбнулся Ян и вышел на улицу.