Во тьме, столь плотной, что стала ощутима на ощупь, на вкус - дрожит железо в ней, гудит дерево. Лежит громадный северянин прямо на снегу, плащом укутанный, и дремлет неспокойно. Ему снится странный, страшный сон.
Он видит, как призраки мертвых обступают его со всех сторон, молча глядя на него своими пустыми глазницами - никто не положил им монеты на закрытые глаза, и их выклевали голодные вороны.
Пока Корр возится, рыча и сопя, ковыряя палкой мерзлую землю и ледяные валуны обмороженными пальцами тягая, Тром наблюдает Тьму предвечную - там, в лесу, в самой глубокой и темной роще дремлет древнее Зло.. дремлет ли? Просыпается с приходом Севера. Сбрасывает ржавые оковы. Стряхивает остатки сна. Пробуждает своих приспешников. Жаждет крови и гибели.
В этой чаще бродили Боги, когда люди еще не рождались. Есть места, закоулки, где пыль с их ног еще не осела.
Тысячи черепов пирамидами высятся в храмах, застывших в пыльной вечности, изъеденных ветром и временем. Заколдованных древней магией, запечатанных колдовством.
Но все переменится однажды. Капля за каплей - и камень разрушится.
Пробьется сквозь трещину лозы росток. Корень вскроет толстые плиты, и Зло вновь вдохнет полной грудью.
Древние мертвые призраки, жители этого мира, смотрят на тебя, возвышаясь над бренным твоим телом, израненным и измученным. Наблюдают за агонией жизни. Просят прощения. Просят остаться. Умоляют.
"Спаси нас. Спаси"
Они видели твою битву. Видели, на что ты способен.
Зачарованные твоей яростью первобытной, охраняют покой и тишину бесконечности.
Но изменится всё очень скоро.
* * *
Грязь и камень. Черное на черном. Два тела бледными овалами обескровленных лиц во тьме сверкают, словно две луны. Засыпаешь их камнями, ругаясь сквозь зубы. Не чувствуешь ладоней, пальцев. Греешься в работе. Руки крепнут от забот. Ноги стынут в темноте.
Ночь кусает тебя за живое. Вздрогнул. Оборачиваешься, дернувшись резко. Смотрит в спину Тьма. Перо в руках треплешь, пух пальцами гладишь. Недоброе что-то. Словно холодом пронзает, заглянув внутрь и душу твою терзая.
Когда закончил, мрак уже разбавился сизыми полутонами, во тьме проступили черные плотные спицы деревьев. Братская могила. Фрит и Сварт в ней лежат, холодные и мертвые. По этому случаю обычно сказать что-то надо про них. Проводить в долгий путь.
* * *
Пока Гарм срезает, выдергивает и ломает, Шинта, повесив на шею Глаз, Эмина, буквально в крови утонувшего, тянет к кострищу. Раздувает угли, усаживает старого воина, обе ноги его к заднице подтыкает - будто так и было.
Сидит Эмин, устало голову назад откинув, глаза пустые закатились. И пока Шинта-воитель, к костру наклонившись, разбирается с огнем, падает голова, подбородком бородатым ткнувшись в грудь, зрачки смотрят прямо на воителя, что допустил такое. Клацнули зубы зловеще, губы синие раскрыты, тонкой тягучей ниточкой тянется густая патока-кровь.
Дыхание учащенное, сбивчивое.
Еще гости?
Герн-копьеносец, гонец моложавый, упав на колени, уткнувшись красными от мороза ладонями в снег, слова сплевывает как грязь, задыхаясь:
- Они.. имперцы.. убили.. убили.. Тром.. остался.. я побежал.. за подмогой.. не смог.. путь найти.. - глаза сверкают как у зайца испуганного, кожа бледная как мел. Не одни вы, похоже, свиделись сегодня с извечными Сумерками.
Не может взгляда оторвать от Эмина, что у костра сидит, и нога одна, накренившись носком, съехала вниз, вывернулась вбок коленом и застыла - крови нет, только красный хрусткий иней.