Военным делом Мартин по-настоящему не увлекался, но что-то об этом читал, и ему запомнилось, какую роль уделяли авторы тщательной подготовке к сражению. Примерно то же говорил ему и опыт мензурных дуэлей, проходящих по строгим правилам. Но волки ни о чем подобном явно не слышали и не оставили ученому времени ни на то, чтобы ответить старшей из сестер, что он думает про вагенбург из трех фургонов, ни на то, чтобы обдумать рассуждения краснокожей проводницы о том, что было и чего не было у туземных воинов. Они просто напали, пока Мартин еще только пытался осмотреться и понять, что же им предстоит.
Казалось, все происходит одновременно — вот волки мелькают среди кустов, гремят выстрелы, и вот они же лежат убитыми и бросаются на охранников... То есть, конечно, не одни и те же, разные, да сколько же их всего? Только что ученый собирался стрелять, но твари уже рядом, и есть риск попасть по своим, и обдумывать каждый шаг уже нет ни времени, ни сил: в такой горячке верх берут инстинкты и привычки.
Стрелять Мартин, в принципе, умел, но перестрелки еще не стали для него чем-то обычным, и когда дело дошло до рукопашной, без колебаний спрыгнул с фургона, подхватив трость — предмет куда более привычный чем револьвер. Но не бросился сразу же на ближайшего волка — о нет, такое уж точно не про него было бы сказано, к тому же его оружие требовало некоторой подготовки.
Шаг, другой — Мартин обогнул замешкавшегося чернокожего, на ходу проворачивая шарнир на набалдашнике трости. Щелчок — и металлические пластины, казавшиеся украшением, изогнулись, образовав нечто вроде гарды-корзинки. Щелчок — и из противоположного конца трости выскочил клинок, матовый, словно покрытый каким-то налетом. Щелчок — и... э-э.. Еще один щелчок... Кажется, что-то пошло не так, хотя пока об этом знал только Мартин. А остальные видели только трость, превратившуюся в холодное оружие.