|
|
Выдержки из личного дела ЧИМЗ-035 Подготовлено для легата XVI Разведывательного Легиона Ундитара Зверобоя полумиллькурионом Лэданом Куницей 10057 годДевушка поднялась из метро на поверхность. Поверхность встретила её... много чем сразу. На поверхности был глубокий вечер. И даже, наверное, ночь, потому что было темно. Но не совсем темно. Темно так, как бывает в поле снежной звёздной ночью. И здесь было так же темно. Только здесь было не поле. Вокруг - насколько хватало глаз - простирались руины. Да, огромный, необъятный, разрушенный подчистую город с широченными проспектами, на одном из которых стояла Алёна, поднявшись из чёрного зева бесформенного, заваленного битым камнем провала. Проспект, мощёный гладкими мраморными плитами, испещрёнными орнаментами затейливой резьбы, уходил вдаль. Его плиты были во многих местах треснуты, смяты или расколоты вдребезги. Его прямой, как стрела, разбег был нарушен грудами каменных обломков и терялся в зияющих рухнувшими перекрытиями остатках зданий. Сыпал мелкий, колючий, как наждак, снег. Падал на камни и сразу таял, не оставляя следа. Небо, затянутое низкими, мохнатыми тучами, было тёмным, беззвёздным и безлунным. Источником скудного света, позволяющим рассматривать окрестности, было не оно. Алёна даже сперва не поняла, чем всё освещалось. А потом то в одном месте, то в другом разгорелись и медленно погасли россыпи ярко-жёлтых огоньков, напоминающих сверкающие прожилки кварца... Они снова засветились и снова погасли, и так без конца, словно новогодняя гирлянда. Но это была не гирлянда. Это оказались огоньки, горящие прямо в глыбах, из которых когда-то были сооружены здания этого города. В другом месте нежно-перламутровым, постоянным свечением слегка выделялись остатки постамента... В третьем словно сине-голубой звёздный космический простор был заключён в камень... И так все руины освещались то тут, то там материалом собственных останков. Ни ветерка. Ни звука. Ни одной живой души. Даже птиц, даже летучих мышей не было видно. Мёртвый, пустой город, продолжающий изливать свой слабый ночной свет, не понимая, что больше им некому любоваться. Кроме Алёны. - Ой вэй, как красивенько! – Алёна счастливо захлопала в ладошки, решительным шагом двинувшись в сторону мерцающих, загадочных таких себе глыб. – Вот это даааа, лампочки там что ли вшиты? Держите меня семеро, вай-вай, прямо цветомузыка! Задумчиво почесав синеволосую макушку, Алёна вознамерилась не просто к каменюкам подойти и поковырять это разнообразие мерцающих камней, но и найти себе какой-нибудь сувенирчик достойненький, дабы этот сувенирчик себе на память-то поотхватить. «Ну а чего такого, если это, скажем, заброшенные руины, так оно вроде ж и никому не принадлежит? Ну, типа я первая нашла, ну типа я не знала что нельзя брать. Ну типа мне это место нравится и вообще…» О "вообще" Алёна не додумала. Решила действовать! Резиновый пупс решительно закачался на поясе, закреплённый там в качестве брелока на тонкой цепочечке, а ядовито-голубые волосы воинственно сверкнули под беззвёздным, хмурым небом. Облюбованный Алёной для отколупывания сувенира камень при первом прикосновении дёрнулся и стал довольно стремительно не то разворачиваться, не то подниматься - как оказалось, на двух подставках, больше всего напоминающих металлические пружинистые куриные ноги в полтора метра высотой каждая. Раздался скользяще-липкий протяжный звук... На двух мощных полусогнутых ногах закачалось не то тело, не то только гигантская голова, на которой начала разверзаться огромная пасть - огромная, так как вся конструкция была высотой метра в четыре. Алёна инстинктивно шарахнулась назад, на плиты проспекта. Однако кажущийся таким прочным и незыблемым, едва ли не вечным (хоть и очень покоцанным) мрамор вдруг прорвался под ногами девушки, как мокрая бумага! И Алёна ухнула куда-то вниз, откуда по щиколоткам её хлестнуло чем-то обжигающим, словно концентрированная серная кислота... Но в этот миг что-то подхватило девушку в подмышках и под талией, рвануло вверх и, коротко выматерившись, швырнуло прочь от смертоносного пролома (прорыва?) с такой силой, что Алёна, как котёнок, прокатилась кубарем по заваленной арбалетными болтами и каменной крошкой мостовой. Панически взвизгнув, Алёнушка отчаянно засучила ногами, уверенная будто бы сейчас, миг назад, или секунду или две, ноги её прямо-таки в кислоту окунулись. Обуглившись до костей, съеденные местными ктулхами, проточенные червяками, проглоченные заживо ужасными жуткими божествами и прочей дребеденью изничтоженные, ноги её прекратили существовать, обратившись в боль. В одну сплошную муку превратившись-то! И вообще, во что-то ужасное же превратившись, во что-то такое, чему оптимистичная Алёнушка даже названия-то не знала. - Аааа… сволота-ААА! – прокричав тремя заглавными гласными это самое окончаньице, девушка рванула прочь, даже не соображая от ужаса, что она делает сейчас и зачем. Один лишь план в голове у неё: бежать, кричать и паниковать. Сопли глотать и утирать соленые слёзы черного цвета - тушь же потекла, противозина такая. Одно лишь желание в голове у неё, покинуть этот дрянной город и не менее дрянную, предательскую улицу. - Ууууу!!!- провыла уже сквозь слёзы. «Убивают!!!» За спиной что-то с негромким, коротким треском разорвалось. Алёну обдало волной осколков, едва не сбив с ног вторично. А в следующий миг её опять подхватили в подмышках, высоко держа на вытянутых руках. - Не хватило одного раза? - бесцеремонно поинтересовались у неё, мотнув головой в сторону оборвавшейся под ногами мостовой. Алёну держал... наверное, человек. Ростом под метр девяноста или около того. Человек или, по крайней мере, что-то человекообразное, - потому что ни лица, ни каких-либо других частей тела толком не было видно - одежда незнакомца, скрывавшая его целиком, отражала окружающий пейзаж как зеркало, представляя собой идеальный камуфляж и значительно размывая и маскируя своего обладателя. Только серые глаза за защитной сеточкой сверкнули на девушку. Выдержки из личного дела ЧИМЗ-036 Подготовлено для легата XVI Разведывательного Легиона Ундитара Зверобоя алатом Иллардисом 10057 годАлександр вышел из метро и поднялся наверх. Там, наверху, что-то было не так, как должно было быть. И подняв голову, мужчина убедился, что всё не просто "не так". Всё совсем не так. Вокруг мятой фольгой простирались бескрайние заснеженные горные хребты, ослепительно отражающие на вершинах свет поднимающегося за спиной солнца, а в ущельях погружённые в синюю, ещё ночную темноту. На западе виднелись двумя лёгкими перистыми облачками две луны, следующие по утреннему небосводу одна за другой. При каждом выдохе голову окутывало облаком пара. Царила торжественная, ничем - казалось - не нарушаемая тишина, в которой пронзительный скрип снега под ногами звучал почти оглушительно. Однако при полной неподвижности в этой тишине различались обычные для таких обстоятельств едва слышные шумы: где-то с мягким хлопком шлёпнулась вниз снеговая шапка... где-то резко закричала какая-то птица... где-то потрескивал сучьями костёр и раздавались голоса и смех... За спиной Александра зиял бездонный провал вместо привычного, знакомого до последней чёрточки спуска в метрополитен. Мужчина стоял на небольшом плато, откуда на юг и запад можно было довольно легко спуститься. С северо-востока плоская вершина обрывалась вниз почти отвесной стеной.
Под ногами снег в конце июля. Невероятно чистый и свежий воздух, щекочущий ноздри. Пейзажи, которые Саша видел лишь на картинках и в фильмах. Казалось бы, надо радоваться, вот только не получается. Первые секунды разум, привыкший рационализировать, перебирал варианты происходящего: реалистичный плакат, съёмки фильма, галлюцинации? Однако, потихоньку осознание реальности происходящего взяло верх, и смятение сменилось нарастающей тревогой. Резкий поворот в надежде увидеть знакомую лестницу... нету. Нету ни обратного хода, ни возвращения к прошлой жизни. - Альпы? - спросил парень сам себя дрогнувшим голосом. Он был слаб в географии, и Альпы ассоциировались с любыми заснеженными горами. Всё ещё отказываясь принимать произошедшее, Саша сделал несколько неуверенных шагов вперёд. И каждый скрип снега отпускал прошлое. Как сон, который ты детально помнишь в первые секунды пробуждения, но который полностью выветривается из головы уже через пять минут бодрствования. Что удивительно, Саша не пытался ухватиться за ускользающую нить воспоминаний. Наоборот, он словно подгонял её уход, сосредоточив внимание на узоре, оставленном на снегу кедами. Может, подступающая амнезия была самозащитой разума, спасающегося от безумия, а может, это было мистическое последствие перемещения - парню это было не важно. По крайней мере пока. Вздох. Тревога осталось. Но то была безымянная тревога, не раскрывающая причин своего появления. Всё, что знал теперь Александр, - это своё имя и тот факт, что он здесь чужой. Не должен здесь быть. - Долго я на холоде не протяну, - подумал он и поплёлся на единственное, что давало надежду - человеческие голоса. Попутно вытер рукой покрасневшую щёку и сам не заметил, как на рукаве осталась горькая слеза - прощание с прошлым миром. Спускаясь по склону, покрытому настолько плотным, хорошо слежавшимся снегом, что ноги практически не проваливались и не вязли, Саша постепенно огибал плато с площадкой, на которую он вышел (теперь уже не очень-то понятно, откуда именно он туда вышел...). В какой-то момент он оказался, видимо, с наветренной стороны, и его едва не сбило с ног мощным порывом сквозняка. Однако ветер принёс с собой и ещё более отчётливый запах душистого дыма и густой аромат жареного сала. Саша увидел впереди и дальше вниз по пологому склону небольшой естественный закуток в скалах, метров в двадцать в поперечнике, а в нём - весело горящий высокий костёр, вокруг которого разместились, удобно вытянув вперёд скрещенные в лодыжках ноги, пятеро людей. Все они были в меховых штанах, переходящих - казалось - прямо в такие же меховые сапоги, и кожаных, отороченных мехом длинных куртках с откинутыми на спину капюшонами. Две девушки и трое мужчин непринуждённо болтали, время от времени жестикулируя. Точнее, так себя вели одна из девушек - бойкая и подвижная, то и дело отбрасывающая с лица непослушные, пушистые рыжие локоны, и один из мужчин - более спокойный, чем рыженькая, но тоже разговорчивый и оживлённый. Ещё одна девушка, с чёрными, как смоль, гладкими волосами, и другой мужчина - самый высокий и, наверное, старший из присутствующих, - слушали, время от времени задавая вопросы или вставляя короткие реплики. Последний человек производил впечатление погружённого в себя, невозмутимого флегматика, неизвестно как попавшего в эту компанию экстремалов, но при этом явно чувствующий себя здесь как дома. Рыжая подскочила, что-то весело изображая, - и благодаря этому брюнетка вдруг заметила Александра. - Оу! - воскликнула она, с изумлением вскакивая. Все взоры обратились к неизвестно как оказавшемуся здесь пришельцу. - М-марион, в каком он виде! - черноволосая девушка метнулась было куда-то. Но высокий бородатый мужчина уже успел сбросить с себя куртку и, широко шагнув от костра вперёд, протянул её Александру. Саша хотел было сначала отказаться от куртки (из вежливости, скромности и глупости), но здравый смысл быстро взял своё. Протянув руку, он побелевшими пальцами взял обновку и неловко накинул на плечи. Стало легче. Только после этого окинул быстрым взглядом окружающих, задержавшись немного на рыжей девушке. В голову пришла настойчивая мысль, что когда-то рыжие ему нравились. Мысль показалась ему банальной. Так и оставшись стоять на месте, парень решил задать единственный закономерный вопрос: - Где я? Куртка ещё хранила тепло тела предыдущего обладателя. Тот, слегка подтолкнув Александра за плечи поближе к костру, шагнул вглубь закутка, где оказались сваленными несколько объёмистых кожаных сумок, рядом с которыми мирно спал большой пушистый зверь - не собака, а что-то среднее между медведем и пантерой. - Э-э-эм... - протянула рыженькая, по-прежнему весело, несмотря на странные обстоятельства, - Как бы тебе сказать... Лабиринт Улитка - о чём-нибудь говорит? Горная Горизонталь пятнадцать? Как ещё можно... - она с беспомощным задором взглянула на спутников, - ...Километров двадцать пять от Западной... За Полярным Кругом... - девушка рассмеялась, - А ты-то тут откуда сам-то взялся? - Присаживайтесь, - предложила черноволосая, несколько застенчиво указав Саше ладонью на маленькую скамеечку, с которой только что поднялась она сама. У них у всех тут были такие скамеечки. - Лойнис, садитесь, - бородатый высокий дядька, оставшийся без куртки, вернулся от вещей, жестом предложил Александру свою скамейку и протянул неожиданному гостю большую тёмную бутылку литра на два, в тонкой ивовой оплётке. Оттуда пахнуло хорошим красным вином. - Да! - вскричала рыжая, - Это - Лойнис. Это вот - Альб, - она приобняла бородатого, - Это - Ардан, - оживлённый молодой человек тоже был с теплом обнят, - Это Дис, - представила девушка последнего, по-прежнему невозмутимо помалкивающего участника их сборища. - А это - Эри, - усмехнувшись, представил рыженькую Ардан, - А тебя как зовут? - он поднялся и протянул ладонь для знакомства. Выдержки из личного дела ЧИМЗ-037 Подготовлено для полулегата XVI Разведывательного Легиона Мита рядовым Гилдом 10057 годЗапахи настоящего, очень древнего, дикого леса кружили голову и отзывались сладким, зовущим чувством откуда-то из детства. Было ещё очень рано, только-только начинало светать. При каждом выдохе голову окутывало облако пара. Судя по шороху где-то вверху, там моросил нудный осенний дождик. Но сюда, под плотные лесные кроны мощных дубов, широколапых елей, краснолистных клёнов и изящных, кокетливых лип, - не проникало ничего. Здесь царила своя, тяжёлая, плотная сырость, перемешанная с испарениями густых мхов, вековых лишайников и перегнивающей листвы. Откуда-то раздавался бурный шум воды - там текла по какому-то узкому оврагу река.
Матильда не помнила. Вообще ничего! Нет, ну не совсем ничего. Имя свое вот она помнила. И даже то, что оно необычное, помнила. Когда она о нем думала, в памяти всплывала бледная картина... Ну, значит, маму она тоже помнит. А вот как оказалась среди этой осенней зелени - хоть убей! Да ещё так рано утром! Да ещё и в столь неподходящей одежде! Матильда поежилась. Тонкая майка и джинсы - вот и всё, что на ней было. Так что то и дело приходилось обнимать себя руками, раннее утро было зябким. Ну, ещё была сумочка... Что в ней, Матильда проверила первым делом. Косметичка, кошелёк с деньгами, маникюрный набор, небольшая бутылочка воды да шоколадка. Кусочек шоколадки и скрасил это её непонятное утро. Хорошо хоть на ногах кроссовки, а то бы она тут все ноги в туфлях переломала... - Аааа!.. Под ногой хрустнуло. Матильда оступилась, проваливаясь, - какой-то вросший в землю, насквозь прогнивший и пустой изнутри ствол. Раздался мягкий стук. Девушка не удержалась на ногах, с воплем проехалась по влажной листве, безуспешно пытаясь хоть за что-то ухватится, и в мгновение ока скатилась куда-то под откос, навстречу поднимающемуся от реки тёплому туману. Руки украсились кровоточащими царапинами, бедром она хорошенько приложилась о какой-то камень... Ну, хоть жива... Поскуливая и сглатывая слезы боли, - плакать навзрыд было бессмысленно, жалеть тут некому, а для себя как-то... глупо? - она поднялась. Огляделась. Она действительно скатилась в огромный овраг, перепоясанный широким каменным мостом на нескольких основательных опорах, между которыми по дну оврага протекала говорливая речка. По лесистым склонам оказалось рассыпано несколько десятков деревянных, добротных домов, окружённых ухоженными садами, огородами, ульями и подсобными помещениями. Сверху, из низких, рваных, жёлто-серых туч сыпалась водяная пыль. Похоже, упала в овраг. Надо внимательнее смотреть под ноги, а то так и шею сломать недолго. Но домики впереди внушали надежду и радость. Сейчас она доберётся до них и все узнает. И где она, и как сюда попала! И.. и, может, купит какой-то еды. Денег у неё немного, но на плотный завтрак хватит! Воодушевившись, она быстро двинулась к видневшимся домикам, попутно пытаясь хоть немного отряхнуться после падения.
В первом же хозяйстве, граничащим с лесом... точнее, не совсем граничащим. Лес просто плавно, без всяких изгородей, переходил во фруктовый садик и буйный малинник этого хозяйства, состоящего из большого бревенчатого дома с резными, очень ажурными наличниками и такой же "бахромой" над крылечком, бани, скотного двора, птичника и ещё пары подсобок. Невысокий - не выше метра - плетень только отгораживал от протянувшейся далее улицы обширный двор, на котором рос толстенный, кряжистый, тысячелетний дуб. Листва на нём уже побурела почти до черноты, но упорно продолжала держаться плотными черешками за узловатые сучья. С одной стороны от дуба, под его самыми длинными, протянутыми на восток ветвями имелся длинный, широкий стол человек на тридцать, тоже - казалось - вросший в травянистый дёрн. Вся земля под дубом была завалена крупными желудями. Эти жёлуди аккуратно собирал, стоя среди них на коленях, молодой человек... хотя, трудно было сказать, насколько молодой. На первый взгляд ему можно было дать лет тридцать. Высокий, крепкий и жилистый, загорелый, явно привыкший к тяжёлой физической работе на свежем воздухе, с простым лицом и голубыми глазами, бесхитростный сельский мужик. Однако более внимательный взгляд отмечал дополнительные детали. На обоих плечах и на густо заросшей седой шерстью груди виднелись чёрные татуировки. Шея, руки и та часть живота, которую было видно над широким поясом кожаных охотничьих штанов, оказались исполосованными шрамами - порой, буквально отвратительного вида. Короткие пепельные волосы напоминали, скорее, густую, жёсткую щетину или шерсть дикого зверя. Человек этот, собрав с пару десятков желудей, передавал их другому - маленькому кругленькому старичку, сидящему на скамеечке спиной к столу. Старичок был бодрым, подвижным, как ртуть, болтливым и, видимо, постоянно пытался развлечь своего помощника какими-то шутками, от которых сам же первый и хохотал. Он был одет в холщовые штаны. Оба были босы, несмотря на совсем нежаркое утро. Старичок бережно принимал у мужчины жёлуди в небольшие льняные мешочки, завязывал их и складывал эти мешочки в огромную, стоящую рядом, бочку. Домишки выглядели пасторально. Даже слишком. Такие какие-то... игрушечные, ненастоящие! Будто музей под открытым небом. Прокрадываясь мимо колючих плетей малинника, стараясь не изорвать и так уже отвратительно выглядевшую майку, Матильда то и дело поглядывала на дом. Какие же прелестные наличники! Видимо, это какая-то глубинка, судя по количеству подворья на дачу похоже не было совершенно. Но дом хороший, крепкий, видно, что следят за ним и ухаживают... Подойдя чуть ближе, она сперва услышала звуки смеха. Это вселило уверенность. Смеялись хорошо, по-доброму. Может, и правда помогут. Правда, первый взгляд на открывшихся ей людей эту уверенность несколько поколебал. Молодой мужчина выглядел... страшно. Татуировки-то ещё ладно, каждый украшает себя как хочет, а вот шрамы... Впрочем, чего это она?.. Мало ли в какую аварию он попал, ничего вон, живёт, улыбается, жёлуди собирает. Жёлуди?.. Интересно, зачем они им? Может, для лекарств каких-то? Дуб тоже привлекал внимания... такой... основательный. Очень хотелось его сфотографировать. Или на его фоне сфотографироваться... Впрочем, она тут не за тем. Да и фотоаппарата нет. Будь во дворе лишь молодой мужчина с татуировками и шрамами, Матильда бы, наверное, не вышла. Мало ли кто он такой, вон какой здоровый, она и пикнуть не успеет в случае чего. Но старичок был... нормальным. Весёлым, кажется, добродушным и разговорчивым. Надеясь, что она не совершает самую большую ошибку в жизни, Матильда откашлялась и прокричала: - Извините!.. - оказывается в горле пересохло и вышло едва слышно и хрипло, она откашлялась, и уже потише, но более отчётливо повторила, - Извините! Я.. я кажется заблудилась. Вы не подскажете, где я? - Уй! Здравствуй-здравствуй, девонька! - прокричал, подскочив, старичок, невольно разводя руками не то в жесте гостеприимства, мол, раполагайтесь, не то в некоем весёлом удивлении. Молодой тоже поднялся и, бросив на Матильду какой-то сокрушённый взгляд, быстро поднялся на крыльцо и исчез в доме. - Станица Овражья, - тарахтел тем временем дед, - Меня Луппом звать, а тебя как будем величать? Завертайся-располагайся... Царапины-то какие, упала? Та-а-ак... сейчас мы баньку истопим, а пока купаешься - и вещички твои состирнём... Ли! - Да? - негромко крикнул в ответ выходящий из дома мужчина. В его руках было мягкое и плотное шерстяное овечье одеяло, которым он, сбежав с крыльца, укутал озябшую Матильду. - Устрой-ка быстренько баню, а то вишь как досталось-то ей в твоём лесу... видать, скатилась откуда-тысь... - Меня зовут Матильда... - пролепетала девушка, ошарашенная напором Луппа. Она, конечно, многого ожидала, но не того, что её так резво возьмутся окружать заботой. Всё-таки, она совершенно чужая, мало ли что?.. Продолжая пребывать в ошарашенном состоянии, она слушала, что ей говорил Лупп. Станица? Уточнять девушка не решилась. Ещё сочтут её сумасшедшей: не знает, где находится. Нет-нет, нужно делать вид, что она просто... немного заблудилась в лесу. И потихоньку всё выведать. Старичок такой милый!.. - Охх..ээ.. спасибо! - на плечи ей упало мягкое одеяло, и мужские руки укутали девушку. Матильда слегка покраснела. Ну, вот, прекрасный человек, заботливый, а она там себе уже невесть чего навоображала. Чуть ли не насильника с убийцей! Мало ли, откуда у него эти шрамы, может, трагедия какая случилась. Под тёплым одеялом Матильда быстро согрелась и, внезапно, рассиропилась. В носу защипало, все царапины, о которых только что говорил Лупп, разом начали ныть, девушка даже хлюпнула носом, но всё же удержала себя в руках. А так хотелось разрыдаться, найдя в слезах облегчение, и рассказать этому милому старичку всё: что она ничего не помнит, кроме имени и мамы, что она не знает, где она и куда ей теперь идти, что она больно упала и у неё все болит, что она замёрзла, а ещё голодная... Она ещё раз хлюпнула носом, но, собравшись, лишь утёрла его рукой. - Спасибо большое, - сияя чуть влажными синими глазами, сказала она, - Я.. и правда замерзла. Не по погоде оделась, вот и... Да и заблудилась. Я Матильда, - она представилась и мужчине, - А Вас как зовут? - Нет-нет, что вы, не надо баню... Я не могу вас так обременять. Я немного согреюсь, и дальше пойду. Вы расскажете, как мне к городу выйти?.. - Ли меня зовут, - просто улыбнулся парень, и тут Матильда увидела, что у него совершенно волчьи глаза. Чёрно-жёлтые, без белков. Глаза дикого зверя. А на голове-то - вместо волос вочья шерсть! И на шее, и на груди... а под шерстью - три чёрных креста или икса - XXX. И на обоих плечах - то же самое. А под крестами - слово "Келлэльн". Шрамы на шее - застарелые следы ошейника, стесавшего когда-то шерсть вместе с кожей до мяса. - Ты и не обременяешь, - добродушно отозвался Ли таким голосом, словно выглядел по-человечески, повернулся и ушёл к поленице за дровами для бани. Выдержки из личного дела ЧИМЗ-038 Подготовлено для легата XVI Разведывательного Легиона Ундитара Зверобоя рядовым Балгой 10057 годДаниил вошёл к себе, захлопнул дверь в темноте и хотел зажечь свет, но на месте привычного выключателя ровным счётом ничего не нашёл. Точнее, он нашёл стену. А ещё точнее, что-то вроде жёсткого, тяжёлого ковра, эту стену покрывающего. Глаза, постепенно привыкая к темноте, различали какие-то затейливые орнаменты по стенам, кучу каких-то вещей, набросанных в беспорядке на пол, тёмную громаду чего-то вроде письменного стола, столешница которого тоже оказалась сплошь завалена и заставлена самыми разными предметами - книгами, какими-то кувшинами, ящичками, бутылками, бокалами, в стекле которых тускло поблёскивал багровый отсвет тлеющих углей - похоже, единственного здесь источника света. Угли тлели в небольшом камине. Каминная полка над углями тонула в темноте, но всё же было ясно, что она по степени ухоженности не сильно отличается от столешницы. Пара кресел, тоже заваленных какими-то тряпками... Уходящий в темноту большой сундук, окованный изящной, тонкой, ажурной решёткой... В воздухе носились запахи сосновых досок, смолы, каких-то пряностей, чего-то сладкого и съедобного, тлеющих поленьев, хорошего вина и пыли. Под ногой парня скрипнула половица. В ответ из темноты над камином послышалось какое-то шевеление - там открылись круглые, жёлтые совиные глазки. Больше здесь, очевидно, никого не было. Кто я? Где я? Почему всё так? - Нет, это было бы слишком стереотипно, - пробурчал под нос, оглядываясь. Первый вопрос имеет вполне конкретный ответ. Второй - на него, видимо, моментально получить ответ не выйдет. И третий - а есть ли смысл пытаться понять то, что не укладывается в голове? - Вот и порешили. Строим новый вопрос - что делать? - спросил у себя теперь уже возбуждённым, но подрагивающим от волнения голосом. Ибо понял - мыслить получается вполне адекватно. Значит, это не никотиновый угар и не алкогольное опьянение. Так уж вышло, что до этого опробовать ни то, ни другое не выходило - душа не лежала, сравнивать было не с чем. И теперь, приходилось вывозить на чистой логике. В чем-то правы придур... личности, утверждающие, что надо попробовать все. Хоть знать будешь, с чем имеешь дело. Скрипнула половица. Лицо скривилось от не очень приятного звука, сердце ёкнуло. А когда в темноте появилась мышегрызка совы... Сова? Видимо, тут живёт экстравагантный человек - не каждый решится держать дома сову. Тот ещё геморрой, по слухам. - Птица-молчун, не съедайте сразу, я не вкусный, - осматривая раскиданные на полу вещи. Или неряха, или проводили обыск. Угли тлеют - значит, хозяин был здесь относительно недавно, в районе шести часов, думаю. Учитывая полумрак, царящий в комнате, сейчас - ночь. Или нужно найти окна, завешенные занавесками. Ночь - спит, день... Зачем топить днём? Подошёл к столу, скептически осмотрел содержимое кувшинов и склянок, понюхал, проверил чистоту бокалов, сколько из них грязные. Предположительно, вино. Жаль, не разбираюсь - по тем же слухам, выбор вина может много сказать о человеке. Для меня же детектором, вместо вина, послужат книги и бумаги. Взял в руки первый попавшийся том, попробовал прочитать краткое содержание. При отсутствии такового, оглавление. Или просто повыхватывать случайные слова. Следующий. Следующий. Затем, отдельные листы. Не очень люблю рыться в чужих вещах... Как и оказываться кактус пойми где, кактус пойми почему. Надеюсь, хозяин войдёт в моё положение. Мысленно извинился. За работой мандраж слегка поутих. Шестерёнки в мозгу встали туда, где находились до этого, руки перестали трястись. Провёл рукавом по лбу - холодный пот, мерзкая штука. Ещё раз глянул на местного совуха. - Честно-честно, я не хочу обворовывать твоего хозяина. Просто пытаюсь понять, где я. - вот же шизофреник. Уже с птицами болтаю. Но, лучше уж так, чем упасть на пол под действием панической атаки и разрыдаться, как последняя истеричка. Сундук выделялся из картины мира. Мало того, что, сам по себе, он, как вид, перестал использоваться с полтора века назад, так этот ещё и являлся произведением искусства. Подумав, решил - это уже перебор. Там могут находиться слишком личные вещи. Хотя... Окинув взглядом стол последний раз (вдруг там окажется что-нибудь знакомое или интересное), двинулся вокруг комнаты, выискивая окна и двери, чтобы иметь пути отступления. Не забывая проверить на закрытость. Так, на всякий случай. Затем, медленно подошёл к сундуку. Любопытно, зар-раза. Опустился на одно колено, осмотрел поближе. Видны ли сколы и шероховатости? Часто им пользуются? Что там по замку? Если он есть, логично предположить местонахождение ключа в одном из ящиков стола. Или на полке. В камине отчего-то прибавилось огня, а в комнате - света. Над углями заплясали маленькие язычки пламени. Большая часть кувшинов были плотно закрыты пробками, но никак не опечатаны - их явно часто открывали. В них содержались, судя по запахам, разнообразные вина. Попалась и бутылка коньяка, на стекле которой было словно пескоструем выгравировано изображение мощного вороно-пегого кентавра и крупная надпись "ПЬЮ" чётким, красивым шрифтом. Разнокалиберных бокалов, фужеров и кружек Даниилу попалось примерно с десяток. Все они были либо из-под чего-то, либо с остатками выветрившегося алкоголя. Окно в комнате обнаружилось, сразу за столом - большое и закрытое деревянно-кружевными ставнями. За окном было темно. Перед окном простирался широченный подоконник, на котором тоже не было ни одного сантиметра свободного места. Вся комната, кроме входной двери и окна, была обита пёстрыми коврами. Книги были переплетены в мягкую, очень приятную наощупь не то замшу, не то сафьян... с тиснёнными на корешках заголовками: "Каталог Дарлиэнских артефактов. 10056. Том 2", "Основы исторического креационизма", "Каждый может быть богом, если родился креационистом", "Природные источники для магии творения", "Артефактное ускорение". Содержание книг - на первый беглый взгляд - говорило не больше заголовков. За одним из ковров обнаружился проём, ведущий в соседнее - совсем крохотное - помещение. Здесь стояла огромная кадушка с водой (практически мини-бассейн), а также имелся медный умывальник и полки с чистой посудой, сковородками, кастрюльками и столовыми приборами с резными костяными рукоятками. Окон здесь не было; отсюда куда-то тоже вела маленькая деревянная дверца, закрытая внушительным засовом. Сундуком пользовались очень часто. Он был весь в царапинах, живо напоминающих о серьёзных когтях сидящей над камином птицы. А вот никаких признаков замка Данил не обнаружил. Так же как нигде ему не попались ключи или хоть что-то отдалённо похожее на них. Пёстрая сова, удобно устроившаяся на широченных рогах не то гигантского лося, не то древнего большерогого оленя, наблюдала за пришельцем, забавно поворачивая голову при прочей общей неподвижности. Она была не очень большой, примерно сорока сантиметров в высоту. Оп-па, а камин-то с приветом. Видимо, там стоит устройство, подливающее горючки, когда кто-то ходит по комнате. Богатый люд тут живёт. Надо будет спросить, как оно работает. Не больше заголовков, но и этого было достаточно. По книгам, вкупе с обстановкой, можно было сказать следующее - здесь живет или верующий, или учёный-историк. Одно другому, в принципе, не мешает. Это объясняло экстравагантность питомца и окружения. Только одно не давало покоя - что он собирался ускорять артефактами? И что за странное число - 10056. Неужели, год до нашей эры? Тогда и незнакомое слово "Дарлиэнских" прояснялось - мои познания истории очень специфичны. Поверхностно, средние века-возрождение, увлечение реконструкцией обязывает, да девятнадцатый-двадцатый век. Не знаю я, что там было до гипотетического Христа. Или, всё ещё проще - это каталоговый номер. Примем за рабочую версию. Поглядев посуду, усмехнулся. Или тут был пир, или хозяин - жуткий неряха. Второй вариант, в сумме с окружающим беспорядком, прямо-таки просился. Не то, чтобы я был сторонником порядка, но всё равно пробрало. Очевидно, жены... Или мужа?... У хозяина нет. Убраться, что ли? А вдруг тут есть невидимый непосвящённому порядок? Сложно. Костяные рукояти? Бассейн дома? Не, ну это уже перебор. Вздохнул - всем бы так жить. Если меня здесь найдут, могут понять превратно. Хотя, учитывая, что всё вокруг закрыто, так или иначе, можно будет поставить пришедшего в тупик. Вот это царапины. Если мистер птиц решит выцарапать мне глаза... С большой вероятностью, у него выйдет. Сторожевая сова. Крутая идея. Осталось только найти дрессировщика, и можно запускать конвейер. - Блин, о чем я думаю, - шлёпнул себя по щекам пару раз, приводя мысли в порядок. Ещё пару мгновений поколебавшись, открыл сундук. Может, содержимое прояснит о характере владельца и о месте, где я оказался, ещё больше? Сундук открылся легко и абсолютно бесшумно. Похоже, его часто смазывали. Он оказался доверху забит маленькими ящичками, коробочками, бочонками и мешочками. Вырвавшийся запах не оставлял сомнений - здесь хранились пряности, сласти, печенье, мёд, мятные пряники, сухофрукты и что-то карамельно-шоколадное. Здесь же были небольшие склянки с разными маслами, несколько головок сыра и объёмистый свёрток льняной ткани, от которого пахло копчёным мясом. Над головой раздался шум крыльев. Сова спорхнула со своего наблюдательного поста, спикировала на боковую стенку открытого сундука и - усевшись на ней и поскрипывая когтями - уставилась на парня. Выжидательным - как ему показалось - взглядом. Выдержки из личного дела ЧИМЗ-039 Подготовлено для легата XVI Разведывательного Легиона Ундитара Зверобоя кентурионом Дайонданом Щукой 10057 годПарень пришёл в себя оттого, что ужасно отлежал себе шею и правое ухо. Было тихо. Пахло влажным мхом, прелой листвой, виноградом и нагретым под солнцем камнем. От лежания на холодной, твёрдой поверхности тело слегка подрагивало и пока не очень-то слушалось. Вся одежда оказалась довольно сырой - видимо, пролежал здесь Арсений довольно долго... Впрочем, так отлежать шею на холодном камне можно и минут за двадцать. На камне, да. Вокруг поднимались каменные стены, испещрённые рытвинками и трещинами, поросшие бурыми и оранжевыми пятнами лишайника. По рухнувшим перекрытиям и вдоль стыков стен с полом ярко зеленел мох. Мраморный пол, покрытый затейливым, чуть выпуклым орнаментом, был густо засыпан каменной крошкой и красно-бардовыми листьями дикого винограда. Лабиринт высоченных помещений, глубина которых терялась в темноте, здесь был освещён ярким солнечным светом, бьющим снаружи через какой-то не то проём, не то провал. Туда, наружу, вели каменные ступени - широкие, но очень истёртые и пострадавшие от времени. Постепенно в тишине начали проступать обычные для таких обстоятельств едва слышные шумы. Где-то мерно капала вода со стен. Слабый ветерок тихо шуршал листвой. С лёгким шелестом осыпались мелкие камушки. Слышны были клики каких-то птичек и время от времени - хлопанье крыльев снаружи.
- Агрх... - тихонько простонал Сеня, очнувшись. "Опять забыл форточку закрыть... Шею надуло..." не открывая глаз подумал про себя парень, медленно потягиваясь и пытаясь привести немного в порядок закостеневшее тело. Солнечные лучи тепло освещали его лицо, и нега, опутывающая тело Сени, нашёптывала на ушко: "не надо просыпаться, поспи ещё чуть чуть, куда ты спешишь..." Так хотелось последовать этому зову! Возможно, Сеня бы так и сделал... Если бы не необычно твёрдая поверхность того, на чём он лежал. А тут ещё и мозги постепенно просыпались и заметили нестандартные звуки и запахи... О да, запахи! Такие явные "природные" запахи так сильно отличались от нейтрально-вонючих запахов Москвы, что не могли не заставить открыть глаза. А после открывания глаз на Сеню обрушился такой поток новой информации, что он просто некоторое время лежал в абсолютном ступоре и даже испуге. Немудрено... Он понятия не имел, где он! В какой-то пещере... Нет, не совсем пещере. Точнее, может и пещере, но облагороженной, словно из неё пытались сделать что-то большее, чем просто пещера. Замерев буквально на минуту (и нехило так согревшись из-за разогнавшегося в панике сердца...), парень наконец-то решился попробовать встать. Вставалось тяжело. Во-первых, долговременное лежание в сыром и обдуваемом всеми ветрами помещении на здоровье влияет не очень. Во-вторых, ему почему-то казалось, что сейчас кто-то появится из-за угла. Тот, кто его сюда притащил. Какой-нибудь похититель. Потому как он ещё мог тут появиться?! Однако, какое-то странное чувство скреблось у Арсения в мозгу, не давая ему покоя. Настойчивое, неуловимое чувство неправильности. Будто что-то происходит сильно "не так". Наконец, Сеня встал, огляделся... И наконец понял. Точнее, вспомнил. - Какого, мать вашу?! - вырвалось у него изо рта. Последнее что он помнил, было то, как на него падало дерево, выкорчеванное из земли метелью, проходившей в Москве. Метелью. 3 февраля 2018 года. Февраль. Зима. Снег. Минусовая температура. Какого, мать вашу, чёрта?! Здесь абсолютно точно не было ни снега, ни минусовой температуры, ни метели... Ни даже того злополучного дерева! - Это что, загробный мир что ли?! Эй, ангелы или демоны, выходите! Я в аду или в раю?! - Сеня замер в ожидании, с ужасом думая, кто же ему тут ответит... Если даже это и был загробный мир, то какой-то совсем не каноничный. Более того, здесь, похоже, можно было занятно проводить время... Поднявшись и потянувшись, Сеня вызвал целый каскад странного, диковатого эха, сотнями перешёптываний разнёсшегося по тёмным переходам подземелья и постепенно угасающего где-то совсем в глубине. Больше парню никто не ответил и на его призыв не отозвался... причём этот самый призыв - никакого эха не вызвал. Вот просто ни звука в ответ. За наполовину затянутым диким виноградом проёмом виднелась - насколько хватало глаз - слегка холмистая равнина, заросшая буйным полевым разнотравьем. В мощной, слегка схваченной дыханием осени зелёной травище по грудь высотой мелькали сиреневые пятна шалфея и тимьяна, белые облака тысячелистника, жёлтые вкрапления ирисов по сырым местам, бордовые заросли клевера и голубые васильковые россыпи. По всему этому буйству то и дело под порывами ветра прокатывались волны. Откуда-то слышались весёлые крики, не то зовущие, не то понукающие к чему-то, и звонкий, заливистый смех. Вскоре в поле зрения Сени появились и источники этих звуков. Трое всадников на мощных, отливающих под солнцем тёмным золотом конях, рассекающих тугое разнотравье, словно катера - лёгкие речные струи. На разгорячённых, возбуждённых скачкой и, видимо, постоянной сменой направления животных сидели девушка и двое мужчин. Они с бесшабашным гиканьем летели вперёд, глядя при этом, словно по команде "Ровняйсь!" куда-то в сторону и вверх... И вдруг лошади резко затормозили, едва не сбившись в беспорядочную кучу и взрывая копытами комья сухой пыльной земли. Всадница, по-прежнему глядя вверх, издала ликующий вопль, и вся ватага бросилась, сменив угол, в новом направлении. Эх, красиво всё же тут... Хоть и странно. Очень странно. Но блин. Красивая же природа! Сеня, не дождавшись ответа (и не обратив внимания на странные свойства местного эха, кроме едва заметного чувства, что что-то не так... От которого он, впрочем, пресытившись уже, просто отмахнулся), просто устремил свой взор вдаль. Эх, вот чего ему не хватало в пыльной Москве!... А ведь он думал о том, чтобы переехать как-нибудь за город... Да вот только ни денег, ни времени этим заниматься у него не было. "Кризись", мать его! А тут вообще непонятно, есть ли кто-то, кто задумывается о таких материях, как всякие там кризисы... Может, тут вообще уже давно не ступала нога разумного. Хотя постойте-ка. Может и есть. Через некоторое время после того, как Сеня услышал какие-то голоса, обладатели этих голосов появились и перед его взором. Да и как ещё - на конях! Словно в средневековье попал. Интересно, чем они занимаются?... Впрочем, об этом можно будет подумать чуть позже. Первым рефлексом у парня было недоверие - потому он постарался спрятаться за одну из колонн и оттуда уже аккуратно выглядывать, наблюдая за новоприбывшими людьми. А то, что это люди... Ну, может, оно, конечно, неточно, но проще всего следовать "принципу утки": если оно выглядит как утка, крякает как утка, плавает как утка и летает как утка - значит это, скорее всего, утка. Вот и тут... Выглядят как люди, говорят как люди, взаимодействуют как люди, сидят на конях как люди... И, судя по всему, охотятся. Как охотники. Главное, чтобы не на него. Интересно, что это за вид охоты такой? Ястребиная что-ли? Что ещё может потребовать смотреть вверх, но не иметь оружия дальнего боя? Хотя кто их знает. Может, это самое оружие у них есть. Он просто его не видит. А недоверия к таким людям Сеня как-то не испытывал. "Сильные мира сего", мда... Как взял человек в руки палку, так и появилось неравенство среди людей... Хотя, оно наверное и раньше было. Мускулы-то никто не отменял. С другой стороны, здесь, конечно, хорошо... Может быть... Но вообще непонятно ни где он, ни как тут выживать... Может, всё же стоит выбежать к этим людям? "Неее, Сеня, не торопись. Понаблюдай, а там уже решишь, что дальше". Истинное городское недоверие к людям заставляло парня и дальше сидеть за колонной и наблюдать. Как минимум в одном догадки парня оказались правильными. Девушка, слегка замедляя скачку, с трудом сдерживая одной рукой поводья яростно грызущего трензель коня, вскинула вторую руку, и туда в ту же секунду приземлился небольшой сокол. Выловленную им зверушку тут же забрал у птицы один из подоспевших мужчин и сунул в сёдельную сумку рыжего жеребца всадницы - казалось, специально подобранного под цвет её развивающихся на ветру рыжих локонов. Девушка нежно пригладила и поцеловала топорщащиеся под порывами суховея пёстрые перья. Все всадники были одеты в очень добротные и качественные замшевые охотничьи штаны и куртки, явно сшитые ровно по фигуре, украшенные затейливым плетением из кожаных ремней и тонкими золотистыми вставками, поблёскивающими на солнце. То же самое можно было бы сказать и о сбруе их лошадей. На плечах курток виднелись сложные, вышитые или инкрустированные золотом гербы. Такие же гербы мелькали в углах небесно-голубых попон, свисающих из-под сёдел. На ногах у них были великолепные чёрные сапоги, на руках - такие же перчатки. За спиной девушки хлопал белый плащ с голубым подбоем. За плечами мужчин виднелись ножны, из которых торчали рукоятки крест-накрест расположенных мечей. Из точки наблюдения, облюбованной Арсением, были слышны их оживлённые и возбуждённые голоса, но слова разбирались с трудом. Да и по отдельным бессвязным словам невозможно было понять что-то дельное.
|