Весной 37-го года ни одно крупное издание не обошло стороной тему восхождения Джанет Уинстон-Роджерс на Олимп бизнеса. Молоденькая миловидная барышня, которая совсем ещё недавно с ослепительной улыбкой позировала фотографам на очередном светском мероприятии рядом со своим красавцем-мужем, в очень короткий период времени овдовела и осиротела. С невиданной энергией мисс Уинстон-Роджерс занялась семейным бизнесом, бросив вызов консервативному мужскому обществу, ревностно охраняющему свою территорию от любых посягательств. Мало кого оставляла безучастным история юной блондинки, которую одни воспринимали как угрозу традициям, а другие поднимали на знамя, как первопроходца на тернистом пути к равноправию полов. За то недолгое время, что Уинстон-Роджерс стояла во главе компании, она уже успела стать в один ряд с такими выдающимися американскими женщинами как Хеллен Келлер и Амелия Эрхарт.
Расследование, которое затеяла мисс Уинстон-Роджерс, однако не касалось её бизнеса. Суть дела пока не ясна была большинству из тех, кого девушка пригласила на роль следователей. Можно было предположить, что это дело весьма деликатное, поскольку Джанет первым же делом в коротком телефонном разговоре с потенциальными кандидатами обращала внимание, что все обстоятельства расследования, включая сам факт его проведения, надлежит держать в тайне. Чтобы как-то сгладить подозрения относительно таинственности дела, мисс Уинстон-Роджерс предлагала немалое вознаграждение – десять тысяч долларов. Разумеется, далеко не всех участников интересовала материальная выхода, однако нельзя было не отметить, что сумму эту в условиях тяжелейшего экономического кризиса честный трудяга мог заработать лет за десять, в то время как каждый десятый трудоспособный американец сидел без работы.
Сначала всем участникам будущего расследования предстояло собраться вместе и выслушать из уст нанимательницы все подробности дела. Встреча была назначена на поздний вечер вторника, 28 сентября, то есть через две недели после телефонного разговора, чего должно было хватить на освобождение графика участников собрания от всех прочих дел. Место для встречи было выбрано весьма необычное – небольшой частный аэродром вблизи Аркхема. Добраться до него было не так-то просто, поэтому мисс Уинстон-Роджерс предложила всем желающим по автомобилю с шофером, который бы забрал их в Бостоне и доставил бы на место.
Несколько дней в Бостоне и окрестностях стояла дождливая погода. Два дня назад был страшнейший ливень, молнии сверкали над океаном, сопровождаемые гулкими раскатами грома. В ночь на вторник распогодилось, дождь иногда напоминал о себе моросью, но большую часть дня было солнечно. Вечером в Аркхеме стало даже тепло. Городок был небольшой и сонный, после наступления темноты никакого движения на улицах, никаких светящихся вывесок, никаких толп гуляк, отмечающих окончание рабочего дня. Всё было тихо и благопристойно, как и подобает провинциальным городкам Новой Англии. Те, кто оказался здесь впервые, не смогли бы отличить Аркхем от соседнего Салема или любого другого городка, расположенного поблизости. Те же аккуратные домики, часть которых была построена ещё в колониальный период, а часть относилась к викторианскому периоду. Те же двух- или трёхэтажные ратуши с колоннами и башенками-колокольнями в центре города, те же неотличимые друг от друга церквушки. Лишь Мискатоникский университет, чей кампус отделяла от остального Аркхема река, хоть как-то выделял город среди себе подобных, но в вечернее время массивный главный корпус растворялся во тьме, свет горел лишь в окнах нескольких кабинетов, где какой-нибудь учёный или студент в поздний час засиделся за книгами.
В этот тихий и сонный Аркхем начали один за другим прибывать участники встречи. Чёрные Бьюики, нанятые мисс Уинстон-Роджерс, вывозили их по покрытой лужами взлётной полосе к одиноко стоящему ангару, откуда лился мягкий свет. Шофёры помогали пассажирам вытащить багаж, а после садились в свои автомобили и удалялись, тем самым говоря, что покидать это место предстоит иным путём. Впрочем, путь этот становился весьма очевидным, стоило лишь приблизиться к ангару. Сразу бросался в глаза роскошный серебряный моноплан Гамильтон H-47, вылизанный до блеска и хоть сейчас годящийся для выставочного стенда. Свои роскошным видом самолёт несомненно обязан был невысокому мужчине средних лет, который ловко орудуя гаечным ключом, вносил последние штрихи в свою работу, то и дело со стороны оценивая результат придирчивым взглядом. Когда к ангару приближался очередной участник встречи, этот мужчина отрывался от своего занятия, вытирал руки о штанины рабочего комбинезона и выходил навстречу. Он был крепко сложен, видно было, что физический труд ему совсем не чужд. Лицо его не имело совершенно никаких примет, словно это был собирательный портрет белого сорокалетнего американца, разве что нос, очевидно переживший несколько переломов, немного кривился вправо.
- Добрый вечер, сэр (мэм), - встречал механик очередного позднего визитёра. – Хозяйка велела передать, что немного опоздает на встречу. Она просила подождать её вон там.
Механик указывал на угол ангара, который резко контрастировал со всей прочей обстановкой. Кто-то весьма затейливым способом превратил этот уголок в некоторое подобие гостиной старого особняка. По крайней мере такие ассоциации возникали при виде кресел и дивана с мягкой обивкой, журнального столика, торшеров, персидского ковра и двух книжных шкафов с набитыми полками. Для полноты картины не хватало только камина с оленьими рогами или портретом выдающего родственника. Те, кто решил скрасить ожидание за изучением библиотеки, могли отметить, что подборка книг была весьма достойная и контрастное. Здесь мирно уживались серьёзные научные трактаты, касающиеся тем истории, географии, культуры и религии, с новомодными дневниками самобытных путешественников и мемуарами мистиков-любителей. На верхних полках аккуратно были сложены самые разные карты, от подробнейшей топографической карты Провиденса до весьма схематичных набросков дельты некой реки в Центральной Африке.