В то время, как доблестный Годзаэмон думал о своей судьбе, князь не думал о ней вовсе. Не столь она была приглядна и завидна, чтобы о ней думать.
И вообше, Рёусин сейчас не думал, отдавшись инстинктам. Забыв о том, что вокруг сражаются и умирают люди, кони топчут посевы, а солдаты жгут деревню, он лишь ощутил как три тела сливаются в одно целое. И насколько вот это — битва, скачка, ночь, лучше, чем день, споры и страхи.
Жизнь — это то, что происходит с тобой перед смертью. Жизнь — это сейчас. Смерть — это потом. Смерть всегда близко. А жизнь всегда с тобой.
Князь вздохнул полной грудью.
Как же ему недоставало этого. Чистого, незамутненного двором, замком и маячащим впереди троном соседства жизни и смерти. Прелесть момента, когда яблоко сорвалось с ветки но еще не упало. Когда рыба уже на крючке, но еще не поймана. Когда стрела в полете, но еще не попала.
— Держись за гриву и не бойся, — шепнул он Айюне, прижав ее к себе, прежде чем послать коня воительницы (впрочем, какой воительницы? теперь это был его конь) в безудержный, жаркий, распарывающий воздух, распластанный по ветру карьер.