Трудно было бы описать смущение, захлестнувшее душу Рёусина. Теперь ему ясен был вызывающий жест девушки, брошенная в грязь повязка, ее взгляд. Никогда еще он не заключал сделок, предметом которых были живые люди. А, впрочем, заключал ли он вообще какие-нибудь сделки?
Однако еще труднее было бы прочитать эти чувства на его лице. Возможно, лишь Омомори-сан смог бы сделать это. Или и его усталость сделала не таким проницательным.
— Если у этой девицы хватило духу отвесить пощечину ронину, то хватило бы и попросить у меня защиты, если бы она в ней нуждалась, Омомори-сан. Я не воюю с деревенскими девчушками, но клясться мне в верности, а через полчаса разбрасываться знаками моего расположения — это слишком. Если ронин возьмет ее силой — он понесет свое наказание так или иначе. Если же нет — то не о чем и говорить. Когда узнаем о том, каковы были его намерения, и отступился ли он от них, тогда и будем его судить, — подытожил князь, несколько горячее, чем начинал.
— Ну, а что касается демона... Омомори-сан, даже молодой человек с трудом выдержал бы то, что выдерживаете вы. Не печальтесь. Поспите, и, быть может, силы вернутся к вам. В любом случае, ваш мудрый совет и ваш дар предвидения стоят для меня не меньше, а то и больше, чем ваше магическое искусство. Отдыхайте. Пока что мы победили, и это главное.