Резчик шагнул вперед, и щупальца по-паучьи охватили его, впиваясь в кожу на спине рейдера, притягивая его к себе. Было больно, очень больно, и рейдер кричал, орал благим матом, корчась в этих жутких объятьях. Рты, вожделенно открывшись, будто жаждующие поцелуя любовники, облизывали свои губы, вздыхали и стонали. Выглядело это непристойно и омерзительно. Словно старая блядь, дорвавшаяся до крепкого хуя после долгого пребывания не у дел. Слюняво, погано, с причмокиванием.
А потом из центрального рта, самого большого, высунулось еще одно щупальце, с зубастой присоской на конце. Впившись в грудь Резчика, щупальце дрогнуло, сократилось. Послышался хруст ломаемой грудины, крик захлебнулся кровавой пеной. Резчик вырубился, повиснув в лапах твари, будто кукла. А сквозь присоску в него толчками поступало что-то, отчего тело рейдера корчилось и дергалось, будто в агонии. По ходу дела менялись очертания самого тела, мышцы набухали, твердели, деформировались. Конечности изгибались, хрустели от ломаемых и вновь сращиваемых костей. Из культи на глазах вырастала новая рука, или скорей лапа, непропорционально большая, чудовищно мускулистая, вся будто состоящая из неестественно скомбинированных мышц и сухожилий. Кожа, лопаясь, заново нарастала, шелушилась и покрывалась волдырями, трескалась, обнаруживая новый слой эпидермиса, гладкий как у младенца.
Щупальца дергались все чаще, все экстатичней. Будто безымянная тварь двигалась к неминуемому оргастическому финалу, уже не в силах остановиться. Подняв Резчика над полом в последнем усилии, щупальца наконец безжизенно обмякли, опустив свою жертву на покрытый плотью пол. Вся живая комната, пройдя очередной судорогой, вдруг умолкла, перестала шевелиться, стучать сердцами, жить.
- Прощайте, - проговорили рты хором. После чего замолчали уже навсегда.
В то же время трое биороботов осели на землю, будто покрытые мясом груды хлама. Остался лишь охотник, тот, что притащил Барракуду. Стоял молча, смотрел.