Темный нимб вокруг головы Зулкара сгустился, когда Кровопийца отсек руку Пророку.
- Аххххшшш! Вкус-сно! Хорош-шо! Хор-рошо!.. - голос материализовался в воздухе, засочился из клочьев тумана, зашелся сладострастием, потек, словно сука. Услышали это все, даже Призрак, содрогнулись внутренне от этой кровавой похоти клинка. Мерзковато стало, будто подглядели что-то постыдное, нечестивое.
Впрочем, осадок остался только у Энсона, не тронутого ранее порчей Пустошей и местных проклятых богов. Зулкар сглотнул тошнотный ком в горле, перемолол его и сделал частью себя, как поступал со всеми препятствиями в своей жизни. Хикаха лукаво согласился с увиденным и испытанным, внутренне приняв свою жертву, как принял когда-то дар Пустошей, свое проклятье и счастье. А за Карнажа все сделал демон внутри, радостно оскалившийся при виде зрелища, желчно позавидовав вождю, ядовито потребовав наверстать, забрать, стать лучше, сильнее. Все ощутили прилив сил, свежесть и затхлую благодать, которая снизошла в чашу кратера, накрыв четверых рейдеров, словно купол.