Агнесса:
Ты шла к часовне, оставляя миниатюрные следы на илистом снеге. Он беззвучно продавливался под твоими ногами, накрывал их мягкой периной и поднимался в воздух мелкими снежинками с каждым шагом. Мимо тебя проплывали незнакомые и неузнаваемые изваяния. Искала осторожно взглядом других людей, которых ты могла видеть раньше. Но больше никого признать не удавалось. На секунду среди заснеженного сада скульптур взор остановился на одной. Разрушенной практически целиком. Усевшейся понуро на коленях с протянутыми в немой мольбе руками. На месте сколотого лица зияла шероховатая поверхность, укрытая каменным капюшоном, пошедшее трещинами плечо едва держалось на заснеженном туловище, усеянном выбоинами. Казалось, изваяние нищего с перевязанной рукой тщательно отметелили молотом, прежде чем оставить здесь, в окружении священников, дворян и богачей. Будто бы в наказание за и без того больной и жалкий вид.
Поднялась по нескольким стертым ступеням на небольшое крылечко, застыла положив руку на притолоку, бросая последний взгляд на заснеженное собрание скульптур и на насыщенное синее небо. И шагнула внутрь.
Ты медленно и осторожно двигалась по большим, покрытым пеплом плитам, давая глазам привыкнуть к почти отсутствующему освещению. В руины здания свет проникал через на удивление немногочисленные дыры под потолком и в крыше и через чудом сохранившийся огромный цветной витраж. Он изображал миловидную женщину средних лет с солнечным нимбом на голове и в подпоясанном мешковатом балахоне. Мать. Ипостась Божественного Ока. Олицетворение его заботы и любви к своим созданиям. Одна рука ее открытой ладонью была протянута к небу, другая же ласковым жестом опускалась на темя склонившемуся в благоговении пред ней мужчине. Зола под ногами казалась теплой. Будто бы еще полностью не остывшей после пожара. Наконец, зрение приспособилось, и глаза стали различать обугленные и разбитые скамьи слева и справа, очертания рухнувших колонн, кафедру с массивной книгой, к которой и вел проход, а также неприметную деревянную дверцу за возвышением. Остановилась где-то в десятке шагов до подъема, продолжая невольно рассматривать мелкую мозаику стекла. Через витраж блеклыми цветными лучами на тебя лился слабый свет, разбавляя царивший здесь мрак. Казалось, что сияние источает само изображение божества, неожиданно, принося успокоение и душевный комфорт.
Твое уединение резко прервалось шарканьем. Обернувшись, увидела невесть как возникшего в проеме за спиной старика. Одетый в монашескую рясу, он двигался, сгорбившись, по направлению к тебе, опираясь на кривую узловатую палку. Рассмотреть в полутьме детали его внешности было сложно, но в глаза бросались неправильный, почти полностью голый череп, крючковатый нос и широкая промоченная чем-то повязка на глаза. Судя по всему, он был слепым. И хромал к лежащей на кафедре открытой книге, либо полностью игнорируя, либо не догадываясь о твоем существовании.