Вольфганг, Рави, Хуго, Рут:
От пляшущих перед вами языков пламени исходило приятное, успокаивающее тепло. Оно помогало отвлечься от дурных мыслей и как-то необыкновенно сближало. Четыре абсолютно разных человека, вымокших до нитки, сидели вокруг костра, разведенного в выломанной в деревянном полу дыре, и заворожено наблюдали за замысловатым танцем света. Пристанищем безопасности и спокойствия в этом бескрайнем море почти осязаемой мглы и смерти. Рыцарь, Монахиня, Охотник и Бродяга. Вы толком не помнили, как встретили друг друга. Вспомнить что-то определенное было почти невозможно с тех самых пор, как над вами разверзлись небеса. Из пучины беспамятства удавалось выловить только шум перепуганной толпы. Панику, накрывающую с головой в том людском море и не дающую сделать ни вдоха. И нечто, вьющееся в этом море, словно акулы. Нечто, что привлек запах так внезапно появившейся крови, готовое проливать еще и еще с заливистым безумным хохотом и неудержимой жаждой. Вы хотели сражаться. Поняли что это бессмысленно. Бежали. Прочь из города. Пока, наконец, не сбились вместе. Потому что только так появлялся хотя бы отблеск надежды. Четыре абсолютно разных человека. Даже не знающих имен друг друга. Похожих только в одном: они были живы.
Потрескивание огня, вокруг которого вы собрались, хотя бы слегка заглушало грохот снаружи и настойчивый стук капель о деревянную крышу покосившейся охотничьей лачуги. Сейчас казалось, что ничего и не произошло. Всего лишь слегка затянувшийся реалистичный кошмар. Закончившийся в этой полуразвалившейся, разгромленной лачужке. Пламя то и дело выхватывало поломанные стулья, перевернутый стол, останки разбитой кровати. Чудом уцелевший комод, предназначенный для книг. Сейчас, правда, книги пошли на растопку, а на самом предмете мебели, как самом прочном из найденных, расположился рыцарь в массивной броне, задумчиво вертящий в руках серебряную монетку с изображением Ока. Вряд ли даже он отдавал себе отчет, как она оказалась в его руках. Впрочем, едва ли это имело какое-то значение.