Стол с графином был весь вымазан в чернилах. Там же лежала пара поломанных перьев и стопка бумаг, которые недавно были собраны в аккуратную папку. Папка все еще лежала. "История болезни" - было написано на обложке, изляпанной детскими ручками. На одном листке, на обратной стороне, где не было аккуратных завитушек почерка, была картинка. Три человечка держались за руки. Самый маленький, в платьице был в центре, имея улыбку до ушей. Крайняя, видимо женщина, обладала рыжим цветом волос. На черно-белом рисунке дико смотрелось морковное пюре, но ребенок достиг желаемого эффекта: волосы и вправду стали рыжими. Растрепанные косматые пряди, пахнущие овощами, были длинными, что лишь убеждало в мысли, что это и вправду женщина.
С другой стороны был мужчина. В отличии от двух девиц, дуга его рта была опущена вниз, туда же, куда была опущена бровь-стрелка. Мужчина был грозен, хоть и держал за ручку малышку. Очевидно, чтобы добавить похожесть рисуемому персонажу, Летта нарисовала в руке грозному дядьке бритву. Чего бы не хотел добиться ребенок, но выглядело это так, будто Иран, со злой мордой, пытается догнать Летту и Агнессу, угрожая им бритвой.
Холодный паркет, недружелюбно принял босые ноги. Видимо, в лазарете всегда была низкая температура. Когда девушка вышла из свой палаты, она оказалась в небольшом коридорчике из простыней. Кровати шли в несколько рядов, и, что самое удивительное, были пустыми. Ее уголок был единственным обжитым местечком, в остальных закоулках был чисто и стерильно. И тихо.
Тишина стояла такая, что был слышен звон стали за окном. Затем, к звуку добавился смех, и голоса за главной дверью в залу. Сквозь ветровое стекло, на девушку уставилась синяя мордаха с огромным белым носом. Послышался хохот, в котором узнавался знакомый голос.
- Смотрите, смотрите: она все-таки померла, и теперь ее призрак ищет виновных!
Кабур. Дверка распахнулась, и в помещение ввалились друзья, грузной толпой. В руках у них были презенты. Кабур держал в руках букет цветов, Рорик нес графин явно с чем-то повкуснее воды, а Джедок, старый пес, держал в руках какую-то коробку.
На Кабуре и Джедоке еще были следы их недавних приключений. Лучнику, видимо, сломало нос, на который был намотан бинт. Под глазами еще был синяк, но в целом, лицо выглядело неплохо. У Джедока же, дела обстояли чуть лучше. Он не хромал на прокушенную ногу, а вместо уха у него красовалась его бледная копия, выполненная практически идеально. Видимо, Дары знали свое дело. На лице, однако, еще красовались четыре алые борозды, измазанные мазями. Видимо, он решил оставить их заживать самостоятельно.
- Несса! - взвизгнула Гаска, вылетая из толпы мужчин, и хватая девушку за ребра, в стальные объятия. Конечно, все уже зажило, но хватка у девицы была такая, будто она вознамерилась вернуть все на свои места, - Наконец-то! Нам к тебе три дня не пускали! Мы уж думали, там все совсем плохо.