Когда кисть с хрустом отделилась от руки, Жак вздохнул. Вернул позаимствованный меч, без особого интереса понаблюдал за переплавкой. Отошел в сторону, присел и стал разглядывать свои большие руки, сжимая и разжимая кулаки. Руки-то помнили, как надо рубить. И не хватало ему топора или тесака мясницкого. А еще душу как-то тянуло от всей беготни, убийств и прочего.
Он взял в руку булыжник, который вот уже столько времени тащил в руке и еще раз вздохнул. Ладно, чего уж тут грустить попусту, все равно ничего это не изменит.
Потому он пошел дальше рядом с повозкой и стал наслаждаться солнцем, природой и тем, что еще жив.