Глава Третья
Вокруг царила черная, зыбкая, бесконечная пустота. Безмятежная и спокойная, холодная и мертвая. И в этом мире... нет, не в Этом, а в Том Мире - в нем горели звезды. Тысячи звезд, красивых и разных. Кто-то горел холодным белым пламенем, кто-то теплым желтым или даже вовсе рыжим, а кто-то - ярко-голубым. Кто-то был ярче, кто-то был тусклее. Кто-то собрался вместе, образуя целые плеяды, мириады и россыпи, а кто-то наоборот предпочел тихое уединение вдалеке от всех.
И все, что они делали тысячи лет напролет, ёмко описывалось лишь одним словом: были.
- Иделинда...
То говорила с ней прекрасная юная дева, чьи волосы, не чувствуя своего веса, парили вокруг головы мерцающим свежим серебром. Она была бледна и холодна. Одета лишь в иссиня-черную невесомую накидку, на которой умещалась точная копия всего звездного неба - каким оно было, и каким оно будет.
И каким могло быть.
- Еще ни один смертный не смог их сосчитать, - задумчиво проговорила дева, разглядывая прекрасный ночной небосвод. - И ни один не сможет. Ведь их - бессчетное число...
Дева неожиданно издала легкий смешок. Линда хотела задать ей вопрос, но проглотила язык, а без него получалось только нелепое мычание.
- Каждая из них уникальна... И таит в себе тысячу тайн... А то и больше...
Иделинда вгляделась в звезды - и ведь правда: они горели символами, словами, целыми фразами, чьими-то речами, опоясывающими их, кружащими и замыкающимися в бесконечную спираль, что уходила под поверхность, глубже и глубже, слой за слоем... Но девушка, сколько ни щурилась, не могла разглядеть ни единого символа, не могла прочесть и слова, даже у самой ближайшей звезды. А ведь все они до единой состояли из слов!
- Мирумы, мирумы, мирумы... Все слова, написанные на всех арканах. Всех, Иделинда, а не только тех, которые известны смертным, - в голосе Бессмертной слышалась издевка. - Но вы видите лишь сияющие точки. И строите свои бесчисленные гипотезы. Вы собираете их в созведия, вы видите их строй, систему... взаимосвязь?
Дева начертила пальчиком блистающие белые линии внутри одной группки звезд, соединив их в Созвездие Розы.
- Но эта взаимосвязь известна лишь вам и выдумана вами, верно? Вы хотите представить в них... души. Как у вас. И не хотите, чтобы звезды были одинокими. Как вы.
Две девушки встретились взглядом. Меж серебряных прядей еле заметно выступали ее острые уши... эльфийка? Или, скорее, Бессмертная, прикинувшаяся эльфийкой.
- Однако, Иделинда, позволь, знаешь ли ты, что порой звезды покидают свои созвездия? - она вскинула одну из тонких, изящных бровей, сиявших нежно-молочным светом, и аккуратно подула на звездочку.
А та - дернулась, полетела, понеслась с умопомрачительной скоростью. Так быстро, что за ней потянулся искристый хвост, как это бывает у всех комет. Но поскольку была она очень-очень далеко и пролететь ей было суждено тысячи и тысячи фернов, для Иделинды она лишь еле заметно ползла.
И все же, спустя мгновения, а может быть, века, звездочка начала покидать Розу. Линии натянулись, истончились, превратившись в тонехонькие ниточки, а затем одна за другой с тоскливым звуком полопались. Последняя связь держалась отчаянно долго, но законы небосвода не знали милости.
- Что с ней будет, спросишь ты? А бес его знает. Куда ветер подует, туда и полетит. То она и встретит. И такой она станет. Видишь? Ее тайны меняются, одна за другой - это уже совсем не та звезда, которая нам была известна раньше. Лишь путь из начала в конец подскажет нам ее происхождение... И может статься так, что, обратившись, она засияет пуще других. Может, она станет огромной, яркой и прекрасной. А может - потускнеет, вся скукожится, слипнется в комок и затаится где-то во мраке. А может...
Дева послюнявила пальчики и, запросто дотянувшись до звездочки, потушила ее, будто свечку. И та бесследно исчезла, не оставив даже дымка.
- А может статься и такое, - печально сказала Бессмертная. - И кто это заметит? Ведь она покинула родное созвездие, ведь о ней уже все и забыли. Только какой-нибудь седой и внимательный звездочет отметит сие событие скупой записью. Да и выкинет из головы как неинтересное явление.
Она поджала губы и вовсе отвернулась от Иделинды. Прошлась из ниоткуда в никуда. Но затем вдруг резко обернулась:
- Так к чему я это все? - огляделась, пытаясь вспомнить. Не вспомнила, хмыкнула и пожала плечами. - Просто мысли вслух... Не обращай внимания. Только помни главное: это я дую на звезды.
Дева замолчала, давая осознать сказанное ею. А потом добавила с мрачной ухмылкой:
- А на смертного дует только ветер в его голове.
***
Бес знает где и когда.
Все смешалось. Одно за другим, одно перед другим, и все одновременно. Что и когда - уже не понять.
- Это я дую на звезды, - неустанно повторяла Бессмертная.
- Твой лафатак гавно, - заявлял без остановки Кмет.
- Жрите, суки, - все рычал собакоголовый монстр, бросая на пол перед Линдой деревянную миску.
И этот грохот - миска падала с оглушительным громом, отдававшимся во всех углах черепной коробки графини. Звенел он там, гудел да трещал. И голова болела так, что хотелось взвыть, но даже на то мочи не было.
Плохо.
Очень дурно.
Но она таки открыла глаза.
А перед ней стояла все та же чертова миска с полупрожаренным-полуобгорелым мясом, квашеной капустой и куском хлеба. Вернее, хлеб выпал и, насыпав крошек, остался рядом на грязном дощатом полу.
Все теперь было на грязном полу, даже сама Иделинда. А ведь голышом на нем было очень холодно. Околела б, если не странное одеяло, державшее ее за грудь. Но об этом не хотелось думать... это потом.
- Я дую на звезды, - вот это сейчас. Запомнить, запомнить все. Это был сон?..
Да, сон. А вот Кмет - нет, не сон. Однако его хотелось забыть.
Забыть, как он завопил от боли, когда она вонзила стекло ему в глазницу. Забыть, как он обхватил ее голову одной ладонью и как... и как она поняла, что это все. Неминуемая смерть. Невозможный, пробирающий до костей ужас. Забыть его!
- Жрите, суки.
Это чудовище принесло еду и ушло. Две миски. Одну ей, другую - одеялу.
Звезды. Они были так прекрасны. Но эта зубосводящая боль, начинившая голову, неумолимо изгоняла сон из памяти...
Хютерово Светило уже взошло, выжигая яркий квадрат на обшарпанной стене комнаты. Комната была пуста - только Иделинда, одеяло, две миски и бревно, лежавшее с краю. Толстое такое сучковатое полено, обмазанное грязью. К нему крупными гвоздями прибили две железные пластины. К пластинам приковали две ржавые толстые цепи. Одна цепь тянулась к... ошейнику Иделинды. Другая - к одеялу.
Она ощупала ошейник: кривой, ржавый, тяжелый, жмущий, со встроенным замком. Все. Не убежать. Такое бревно она протащит на десяток рут... за день. Орочья мысль - проста, но эффективна.
Хотя, если ей поможет одеяло, то шансов будет больше.
Поморщившись от головной боли, Иделинда слегка отпихнула того, кто обхватил ее во сне и прижался всем своим нагим телом. Обернулась, встретившись с мирно спящим девичьим лицом. Это была эльфийка. Худая, изможденная. Побитая, как и княжна.
Ни запах еды, ни шевеления Линды ее не разбудили. Можно было спокойно съесть свою порцию, не боясь, что она проснется. А можно и обе. Ведь голод страшный одолел, никогда такого графиня не терпела...