Как выяснилось после продолжительного рассказа, почти ничерта этот гоблин не знал про Штайнмаров. Хорошо хоть на условие Ольфрика согласился... но не просто так - пришлось дать ему серебряный рихт "прям ща". Дескать кушать ему не на что, да спать негде.
Причем хотел он вообще сначала пять зильбернов (а на них гоблин жрал бы с месяц в местной харчевне, да биром запивал), но все же удалось сторговаться только на одном.
Про самого убитого Вальдегара известно ему было лишь то, что вся хюгельмёзейская зельнь его не любила. Чувства эти были взаимны: палач орков никогда не жалел. Десять ударов плетью для двух осужденных только на бумаге были одним и тем же, а вот на шкуре они случались совсем различными.
Под рукой Вальдегара людская спина лишь красными полосами покрывалась, будто он ребенка какого ремнем по заду порол. А если же там оказывался гоблин, то рвал палач шкуру в клочья.
Объснял он это всегда тем, что зелнь - народ иной. У них все заживет через день, да и боль гораздо слабее. А орут и плачут они от нрава слабого, да насквозь поганого... Посему Пучик, как и все местные кобольды, дом Штайнмаров обходил стороной, в чем был весьма разумен.
К слову, реттовых гоблинов здесь было многовато для ротбергских земель - Ольфрик насчитал с дюжину их, пока шли к лекарскому дому. Что было странно, это ж не Гнилой Берег какой-нибудь, а Людской Угол: тут к оркам относились прескверно. Но, видать, так сказывалась близость Эрдберенского леса. Наверное, жизнь там для орочьей мелочи была еще хуже, чем под людским гнетом здесь.
Однако что оказалось наиболее удивительным, так это наличие у Штайнмаров гоблина-служки. Пучик про него ничего не знал, с зелеными он не водился, а все время сидел в хозяйской хате.
И многие поговаривали, что гоблина этого Вальдегар насильно держал, чтобы утолять свои изуверские желания. Ибо кто видел их служку, тот сказывал, что был тот страшен на вид. Даже для "мелюзги", то бишь совсем мелкого и уродливого орчонка.
Когда же Ольфрик захотел узнать, где бы этого кобольда найти, выяснилось, что он тоже пропал.
На этом полезное в некоротком пучиковском рассказе заканчивалось. К счастью, они достаточно быстро добрались до хаты Тиркч-Линни-как-там-его, а иначе Ольфрик слушал бы о злобности людов к оркам до самого заката...
Лекарем была, конечно же, белка. Нет, безусловно, случались в Винкеле и врачи-ретты, но уж точно не с таким именем. Жила эта молодая барышня в доме портного по имени Хельм, зажиточного (а как иначе) гнома, приехавшего сюда в Ротберг поднимать портняжное дело в глуши.
Как и любой лурик, Хельм принял гостей радушно, предложил отведать недурственных лепешек, потом пожаловался, что у него совсем нет времени, надо работать еще всю ночь, и оставил их со знахаркой.
Тиркч оказалась яффаркой, очень болтливой яффаркой, которую Ольфрик только благодаря каменному терпению смог все время удерживать в нужной теме. Пучика, к слову, она с негодованием выгнала из-за грязных ног. Охотнику же пришлось снять сапоги в ее маленькой чистенькой комнатке, и хотя аромат от ног пошел добротный, но хозяйка согласилась его терпеть, лишь бы только циновочку ее...
Ну да к делу!
Белка тоже немного полезного о трупе поведала. Только то, что раны были жуткие - глубокие и широкие. Кости с мозгами наружу, все в крови и запах тошнотный стоял: мертвецом воняло вперемешку с какими-то благовониями, отчего лекарю там стало дурно, и она поспешила удалиться.
Ударов нанесено было пять. Или шесть. А может быть и семь, ежели точно попадали. Все сзади, причем сверху - кто-то дюже высокий Вальдегара убил. Посему Линни (как она просила себя называть) долго жаловалась Шутцманну, мол, не Ива это была, она роста небольшого, но проклятый упрямец ее и слушать не желал.
Да и характером Ива была мягким и добрым. Веселая, ласковая, славная - такая и зельнь обидеть не могла. Убить любимого мужа! Этого Линни даже в самых кошмарных мыслях не придумала б! А старина Гус ее недолюбливал , поскольку та по ночам часто в лес ходила, что для людской девушки "неправильно".
Только чего в этом "неправильного" белка не понимала - сама с ней иногда хаживала, они травки разные собирали, которые лучше под звездами рвать. Видать, завидно было Шутцманну, что она Вальдегара ему предпочла, вот и наговаривал на нее всегда. А теперь от потери совсем обезумел и невинную хочет повесить!
И жаль белке было Иву, ой как жаль! И самого Валю тоже - хороший он был, хоть и на словах порою очень груб. Но то было понятно почему: бывалый солдат, командир и палач. Когда ж ему ласковым речам учиться? Да только с женой ему повезло, она его гнев своим нежным пением усмиряла, всегда ему была верна и все обиды мигом забывала.
А он для нее ничего не жалел - тряпки всякие покупал, в Ротберг на ярмарку возил и любил, как мало кто среди людей любит! Белке даже было завидно таким чувствам, хоть, конечно, то была хорошая зависть. Ибо она с людом - это в Хюгельмёзе не поймут. Да и не чаяла она большого интереса к крупным мужчинам. Вот такого же пушистого найти было б здорово.
Но Ольфрик, к сожалению, с хвостатыми юношами не был знаком, а потому помочь Линни не смог, да и на лепешки времени не оставалось: уже смеркалось на улице, а он еще в хате Штайнмаров не побывал.
Только на яблоко согласился. Ну, может быть, на два - иначе б белка точно не отстала.
К счастью, Штайнмары жили недалеко, в небольшой двухэтажной хате, втиснувшейся меж соседних домов. Пучик рассказал, как это у них делается: вроде тут одна улица в другую входит, перекресток, строить вовсе негде. Но если нужному приказному заплатить (а именно - Гансу Хегелькомпфу), то неожиданно мостовая продавалась.
И получался вместо перекрестка сплошной ряд домов на одной улице, и бесполезный тупик - на другой. Люди жалуются и ругаются, но что бюргермейстерам до их претензий? Никто ж не станет им платить, чтобы снова проезд тут был.
Только в последние годы в Ротберге на этот счет начали дела меняться. Его купили гномы, они стали наводить какие-то порядки, но до Хюгельмёзе внимание строительной гильдии еще нескоро доберется...
Хата была новая, лет десять здесь стоит. Значит, сам Вальдегар это все и проделал. Или тот, у кого он дом купил.
У входа стоял алебардист из городской стражи в округлом гномьем шлеме. Его толком уговаривать не пришлось - он тут же впустил. Только на Пучика недобро покосился.
Внутри действительно стоял странный запах. Здесь в свое время разлагался труп, было пролито много крови, а еще жгли травы.
Все произошло на первом же этаже, в единственной комнате. Вот огромное пятно запекшейся крови. Очень много, Вальдегар был крупным мужиком. Вот выставленные по кругу простенькие глиняные кадильницы, семь штук. В каждой была своя травка, истлевшая до пепла. Аромат уже начинал выветриваться, но Ольфрик все еще мог его услышать...
Вереск, розмарин, тимьян, береза, тувирка, лаванда и эдельвейс.
Это сочетание следопыту ровным счетом ничего ничего не говорило.
Также на полу аккуратно были разложены перья - меж курильницами, образуя слегка кривоватый круг. Ворон, сорока, голубь и грач. Всё черные перья, даже голубиные выбирались наиболее темные... И... И Ольфрик себя поймал на мысли, что весь этот ритуал мог бы ему показаться... красивым. Или хотя бы интересным: необычный рисунок перьев, отливавших синим и зеленоватым в свете зажженной свечки, странный набор трав, росших в совершенно разных местах - от низинных лугов до высокогорных круч. И аромат этот был... приятен.
Если, конечно, отделить его от вони разложения и железного привкуса крови, да и вообще забыть, что здесь произошло.
Справа находился очаг и была расположена кухня, несколько грязноватая. Медные и деревянные приборы с тарелками кто-то беспорядочно разбросал. У дальней стены стоял небольшой стол в двумя скамьями. На столе обнаружился незаконченный ужин на одну персону - деревянная тарелка с овощным рагу, раскиданным по столешнице.
Все в крови.
Она стекала вниз, на пол. Черные пятна от брызг виднелись повсюду, на стенах, на пыльных стеклах небольших окон, на периллах лестницы, что вела на второй этаж. Значит, здесь и были нанесены удары. И Вальдегар упал головой на стол - кровь долгое время хлестала из ран на пищу.
И только потом, обождав, убийца перетащил его ближе к входной двери, чтобы оставить на полу и разложить ритуал... А вот и запачканный топор на полу валяется. Не боевой, для рубки дров - такой у любого очага можно было найти.
- Ох, лисье злато, - пробормотал вдруг Пучик.
Голос у него был слабый и напуганный. Взгляд гоблина помутнел, он громко сглотнул, отступил на пару шагов, пошатываясь, оглядел пол.
- Не ссы, головорез, - сказал кобольд, взял шапирон за длинный кончик и зажал его в зубах.
А затем тело гоблина свело мощной резкой судорогой. Зеленый, жутко изогнувшись, рухнул на пол, прямо в пятно крови и принялся ошалело трястись, стуча по дощатому полу лицом, будто дятел. На поднявшийся шум в хату влетел стражник, втискивая алебарду и разевая от увиденного рот.
- Хютер меня огороди! - хлопнул он себя по шлему. - Злые чары-то остались!