Меч свой Тарог, убедившись, что кромсать некого, положил на расстеленное возле стены одеяло, служившее ему в последнее несколько дней спальным местом, но доспех снимать не стал. В отличие от Белзагрима воин так привык к тяжелому металлу, что сроднился с броней как со второй кожей и предпочитал без крайней необходимости не снимать. Постигшее было его разочарование от вновь отложенного рубилова улетучилось, когда новенькая вдруг начала задирать Белзагрима.
- Да, командир, надери ей там! А то кузены что-то много себе позволяют! - зрелище обещало быть и интересным, и приятным одновременно, поскольку в способности Белзагрима навалять выскочке на кулаках Тарог ничуть не сомневался.