Создавалось впечатление, что все они трое тронулись головой, не каждый в отдельности вслед за Валором, а вот именно все разом, одновременно, когда-то давно. И в таком, именно в таком, находилось нечто комфортное и очень приятное Мелье.
Идея Ульриха пришлась девушке по душе, хоть и определенно содержала в себе некоторое "но".
- Кто-то должен оставаться с ним рядом, у тебя турнир, а у меня Гильдия и контракт.
А еще я всегда могу вильнуть хвостом и скрыться... Мне часто такого хочется.
- Ты не совсем прав, Ульрих в своем отношении к Таможне. Да, Гильдия неумолима, но... Есть одно важное "но", Гильдия никогда не оставит в беде своего. Много ли ты знаешь людей, способных таким похвастаться?
Мелья смотрит на рыцаря и возвращает себе взрослое лицо, укрытое до глаз платком. Валор не видит, как испод кудрявых волос маленькой девочки смотрит на Ульриха вполне взрослая девушка, не видит Валор и то, как девушка открывает платок и обнажает шрам, все еще оставаясь в теле ребенка - с двумя своими человеческими обликами перевертыш может делать все, что захочется, хоть перемешать между собой. Мел открывает платок и обнажает шрам на щеке.
- Без жалости, я всегда могу свести его, но... Это нужно мне. Это нужно мне, чтобы помнить. Если бы не Гильдия, дело вряд ли бы ограничилось шрамом. Поэтому мой контракт с Вигго глубже, чем его стоимость. Поэтому я не считаю их зверями, способными только пытать.
Мелья привычно возвращает платок на место, потом возвращает телу девочки лицо девочки. А свой взгляд (поворот головы и тела) Мел возвращает Валору.
И тут же смеется.
- Курфюртский-не курфюртский, но он явно против того, чтобы идти с нами. И, кажется, ты испугал его. Обними меня. Погладь по голове - пусть он увидит, что ты не опасен.
-Ульрих добрый.
А потом Мелья ползет ужом к Валору. Лезет обниматься уже сама. Она не опасна и она подберется близко, очень близко. Потому что в прикосновении для нее сила. Сила эгрегора, сила людей около, сила своего тепла - именно этим ей важнее и дороже свои человеческие тела серебряной ложки, именно поэтому она больше не ищет себе тел, кроме своего. А ведь могла бы. Она могла бы быть даже морем.