Сейчас воспоминания для Милисы были реальнее самой настоящей реальности. Физические страдания погружали сознание девушки глубже во тьму. Боль телесная перерождалась в душевные муки... Тьма медленно рассеивалась, приглашая Мышку заново пережить недавние события.
... Серым дождливым утром я брела через затянутый туманом лес. Мощные стволы облезлых сосен, покрытые лишайником и мхом, расступались передо мной узкой петляющей тропинкой. По началу этот лес будоражил мое воображение, разгоняя сонливость и многодневный голод. Однообразный и даже жутковатый пейзаж пробуждал мои потаенные страхи, царящая тишина словно оглушала меня, а недвижимые стволы деревьев внушали чувство тревоги. Сырость прокралась под мою одежду и стало совсем неуютно.
Тропа вела меня несколько часов по угрюмому бору, силы мои иссякали, и мечты о теплой постели вновь овладевали моим вниманием. Я уже не замечала ничего вокруг, то и дело спотыкалась о кочки и поваленные тонкие деревца. Ветки, словно желая меня обнять или сцапать, нещадно трепали мою одежду. Тонкие лапы кустарника прижимались плотнее, царапали лицо и преграждали мне путь. Гуляя словно в бреду, вскоре я поняла, что сбилась с дороги. Пару часов я носилась по лесу как сумасшедшая, и силы мои иссякли окончательно.
Я позволила себе отдохнуть часок другой прежде, чем вновь отправиться на поиски тропы. Прислонившись к массивному стволу ели, я доела те жалкие остатки отсыревших сухарей, что были разбросаны по моей сумке, затем мгновенно провалилась в сон.
Лес навевал безумные и пугающие видения… Меня разбудили чьи-то крики, а пока я окончательно пробудилась- крики сменились тихим плачем. Собрав все вещи, я пошла на звук в надежде, что он приведет меня к тропе.
И действительно. Через несколько минут я увидела на тропинке не молодую женщину, сидящую на коленках, согнувшуюся в скорбной позе и тихо рыдающую.
- Что случилось? Я могу чем-то помочь?- спросила тогда я, приближаясь.
- Мой сын… Мой старший сын… убежал вчера ночью. Я нигде не могу его найти. А Стефани так больна, она так страдает… Зовет брата. Вы? Вы не видели здесь моего сына? Может вы видели…
- Я так долго иду по этому лесу, и вы первая живая душа, что мне повстречалась за все это время. Позвольте вас проводить до дома.
Тогда я посчитала, что мне очень повезло повстречать эту даму. Она вела меня в свое село, а я уже предвкушала горячий ужин и теплую ванну. Но каково было мое разочарование, когда перед глазами открылась унылая картина: село, расположенное в чаще леса, было крохотным и безнадежно нищим. Дряхлые покосившиеся домики казалось вконец развалятся от дуновения ветерка, дырявые крыши этих домов давно нуждались в хорошем ремонте. Отощавший скот вяло пожевывал заплесневелое сено в своих давно не чищенных загонах. Дворняги грызлись за обглоданное козье копыто. За низкими заборчиками огородов торчал ботвой скудный урожай. Я с горечью отметила про себя, что сытой мы тут не быть.
Женщина пригласила меня в дом и поведала свою историю… Как тут много лет назад хорошо жилось, как сейчас живется тяжело и как ее дети сбежали вчера ночью в лес. Как почти под утро сын принес домой младшую сестру на руках, всю в крови и без сознания, а затем снова убежал в лес и не вернулся. Как лекарь трудился, спасая жизнь шестилетней девочки, и как мать всю оставшуюся ночь носилась по чаще и срывала голос.
- Лекарь сказал нужно ждать, и что он сделал все возможное. Но моя маленькая Стефани не приходит в себя… - горюющая по пропавшему сыну и по больной дочери мамаша снова пустилась в слезы.
- Покажите мне ее.- попросила я, желая всем сердцем облегчить страдания этой женщины.
Мы скромно перекусили и тогда она отвела меня в комнату дочери. Девочка лежала с закрытыми глазами, тяжело дышала и не реагировала на мои прикосновения. Я ужаснулась, когда увидела ее искалеченную ручку: рваная рана была очень глубока и к тому же источала мерзкий запах гноя. Вены вокруг нее вздулись и позеленели, мясо покрылось влажным белесым налетом. Если не знать подробностей, то можно было с уверенностью предположить, что эту рану девочка получила минимум неделю назад, и никто ее даже не обрабатывал.
- Но…Как?- все, что смогла я тогда сказать.
Никак у меня не укладывалось в голове, что свежая рана так быстро загноилась и, судя по всему, дала заражение с последующим отмиранием тканей вокруг.
Несколько дней и ночей я провела рядом с этой девочкой, листала свои книги в поисках помощи, меняла повязки и кормила жидкими смесями. Стефани теряла силы очень быстро: пища не переваривалась, вызывая приступы рвоты.
Вскоре я наткнулась на полезную информацию в своих магических учебниках. Было не ясно, помогут ли эти знания, ведь природа и суть поразившей девчушку болезни были до конца не ясны. Выбора особого не было, да и слабое заклинание уж точно бы не навредило.
Честно признаюсь, я никогда не увлекалась целительством. Но к каким только результатам не приводит нужда и искреннее желание помочь. Суть заклинания была чрезвычайно проста: магия должна помочь лекарству быстрее и глубже проникнуть в ткани. Без колебаний я начала действовать, ибо времени оставалось совсем немного.
Теплый свет струился из моих рук, озаряя всю комнату. На моих глазах толстый слой мази быстро впитывался в кожу. Но вскоре в комнату вбежала мать Стефани, сначала впала в ступор от увиденного, а потом принялась бранить меня на чем свет стоит.
- Ах ты рыжая паршивка! Руки прочь от моей дочери! Ведьма проклятая!
Я продолжала произносить заклинание, но вскоре была отдернута за шиворот от тела девочки.
- Подождите… Дайте мне зако…- сдавленным голосом успела проронить я, а потом был удар и тьма.
Очнулась я лишь когда запах дыма раздражающе защекотал ноздри. Я не валялась где-то под забором, нет… Я очнулась привязанной к столбу, а вокруг меня собрались люди. Сырые дрова и солома занимались пламенем. Седой старик зачитывал мне приговор.
- Рыжая ведьма, ты была уличена в злобном деянии! А именно: в попытке похитить или осквернить душу невинной девочки, за попытку втереться в доверие честным жителям селения в час горький и тяжелый для них! В наказание ты будешь сожжена живьем! Да проклянут твою душу Боги, мерзкая дьяволица!
Краем глаза я заметила в толпе ту самую женщину, держащую за руку свою дочурку. Взгляды у обеих были наполнены ненавистью и презрением как и у всех собравшихся вокруг.
Пламя охватило меня, но не обожгло, потому что я сама стала пламенем, ярче того, что плясало под моими ногами. Путы обуглились и рухнули вниз. Сгорела моя одежда, но стыда я не испытывала, а лишь ярость, которая полностью меня поглотила.
Когда я сошла с кострища, словно с пьедестала, толпа бросилась в разные стороны, выкрикивая проклятья и молитвы. Все, чего касалась моя рука - вспыхивало огнем и превращалось в пепел.
Ярость отступила и, совершенно опустошенная, я вернулась в дом той женщины, собрала свои вещи, добыла себе одежды и ушла прочь, оставляя за спиной полыхающее село.
Кажется именно тогда я окончательно потеряла веру в людей и желание им помогать…