Из мраморных статуй, выполненных в виде обнаженных дев, что держат пузатые кувшины, лилась чистая жемчужная вода, наполняя залу успокаивающими полутонами. Стены и колоннады были украшены живыми цветами и плющом, среди которых щебетали яркие тропические птички. Вся приемная зала Дона Гецци была похожа на цветущий сад – яркий контраст с той серой разрухой, что видел господин Ристус за стенами резиденции «Алого Рубина».
Кракс Гецци удостоил исповедника личным визитом, и сейчас они наедине (штат послушной прислуги не в счет), восседали на изогнутых креслах, оббитых пышным бархатом. Перед ними стоял низкий столик, вырезанный из цельного куска малахита, отсервированный из уважения к гостю: фрукты, дорогой форцианский чай в позолоченном чайничке, местная закуска – язык какого-то животного под обильным соусом и салатом.
Сам Гецци к еде не притронулся, он ходил размахивая руками, растеряв последние остатки спокойствия. Многоуважаемый дон не славился терпением и выдержкой и давно бы перешел на грязные ругательства, если бы не присутствие члена Экллезиархии:
- Святая Терра, - восклицал он, с гортанным акцентом, заламывая руки – Всю свои жизнь я посвятил служению Императору, всю свою жизнь! А теперь эта вшивая собака Борромео, подозревает меня! Напускает на меня своих псов!
От негодования, его завитые локоны тряслись из стороны в сторону, полы тисненной золотом накидки взлетали, рискуя опрокинуть содержимое малахитового столика на пол. Гецци бросил взгляд на скромно сидящего исповедника и продолжил:
- Ведь это Борромео, да? Это его происки, да?
Уверенный в себе и вспыльчивый, молодой дон возможно хотел добавить в адрес господина Ристуса еще пару крепких слов, или даже спустить фитиль своего роскошного кремниевого пистолета в его лицо. Но все же сомнение и легкая боязнь сквозила во взгляде Кракса Гецци, видимо, он не знал, чего ожидать и на что способен этот невозмутимый прибывший человек, увешанный святыми регалиями.
Ересь. Она пронзила сердце Ликосуры, подобно многогранному кинжалу. Инквизиция прибыла, чтобы вынуть его из бренного тела планеты, насколько глубоко он ни вошел бы. Возможно одержимый местью, молодой дон Гецци обратился к запретным знаниям, чтобы одержать вверх над ненавистным соперником. Возможно нынешний губернатор Борромео, призвал к себе на служение, то зло, которое благочестивые люди опасаются называть вслух. Возможно, они оба подвергнулись опасному влиянию нечестивых сил, и ничего уже не может их спасти.
А возможно, что все это лишь догадки. Излишняя подозрительность, свойственная работникам Инквизиции.
В любом случае, Инквизитор Ингирами обратила свое внимание на исповедника Ристуса, имеющего за плечами незавидное прошлое. Она скрыла все данные об инциденте, вырезала все архивы с его участием, но в случае чего, этот беспринципный инквизитор поднимет все вновь, и тогда исповеднику ничто не поможет избежать очистительного аутодафе.
Да и кто другой, как не господин Ристус, разбирался в дворянских дрязгах лучше? В любом случае инквизиторский выбор был не случаен.
Инквизиция ничего не делает просто так.