Кремень держался поначалу хорошо. Но нервы явно сдавали. Он как будто начал метаться: крутил головой по сторонам, хотя смотреть-то было не на что - все те же обшарпанные стены, все та же пыль да куски штукатурки. Руками теребил все время пуговицы, предохранитель пистолета, в карманы залезал, ворот поправлял.
- Блядь, да как же... - сказал он наконец, и не закончил фразу. И пару раз так же начинал сбивчиво и останавливался на полуслове. Было такое ощущение, что он боялся, будто Мэгги сейчас уйдет, и он не сможет ее остановить, и последние пару минут проведет в одиночестве.
- Эх, черт... Я вот не думал, что так. Всякое думал, но не так. Но спасибо. Эх...
И застонал, и упер лоб в ладонь, отнял руку, посмотрел на нее, зарычал, снова застонал. Краска тронула его бледное лицо.
- Это же все! - хрипло, задушенно крикнул он. - Это же совсем все! Блядство это! Как так?! Я же не такой...
У него тоже не было слез - он просто мычал что-то нечленораздельное, ругался, чуть не выл, не от боли - от обиды и отчаяния.
Нервная вспышка отняла его и без того тающие силы. Кожа опять стала мертвенно бледной. Он уронил голову на грудь, помотал ею, поднял и прохрипел, мутными глазами уставясь на вдову:
- Я не такой... я был... я хотел... я...
А потом опять уронил голову. Пульса уже не было. Кремень умер.