Уже через полчаса, когда байк с двумя пассажирами подкатил к каньону, солнце начало понемногу прижаривать. Вот так оно всегда и было - убийственная холодрыга ночью, зверский жар днем. Это не считая зимы, когда вот так вот провести ночь в одном спальнике будет уже невозможно - придется напялить на себя каждую тряпку, которая есть под рукой. Даже рейдерам холодно зимой.
Никто толком не знал, откуда они взялись и как появились, и на первый взгляд трудно было предположить человека в своем уме, готового променять более-менее постоянную, пусть и скудную кормежку и более-менее крепкий дом на жизнь гонимого бродяги, питающегося чем придется и каждый день слышащего, как смерть щелкает зубами за спиной. Но лихо поддать ей прямо в пасть щебнем и пылью из-под заднего колеса - в этом тоже был свой кайф! А жизнь обычного фермера или работяги из Нью-Хоупа какого бы то ни было кайфа была практически лишена. Поэтому рейдеры и были такими страшными врагами - они нападали не для того, чтобы выжить - сама их жизнь не стоила такого риска - а потому что война против всех с ревом движков, автоматными очередями и взрывами и была их жизнью.
Каньон тянулся на добрый километр - изломанный ландшафт превращал его в естественный проход среди нагромождений породы и каменных осыпей. Это была дикая земля - ни одного дома вокруг, насколько хватало взгляда. Снизу казалось, что острые скалы ранят небо, а в пасмурный день - что они вот-вот вспорют брюхо тучам, из которых польется кровавый дождь. Такой это был мир - готовый слепо калечить сам себя, он не щадил никого.
Торч заглянул вниз, в пропасть, и сразу увидел его. Джип. Он стоял, уткнувшись в стену прохода, пыльный, разбитый и, кажется, изрядно продырявленный пулями. В оптический прицел можно было разобрать на капоте эмблему НХРАФ, частично скрытую осыпавшимся щебнем. В прошлый раз джипа тут не было. Оглядел склоны вокруг - но одном выступе зоркий глаз заметил неподвижную стайку гильз. Попали в засаду значит те из Большого. Трупов внизу было не видно.