Джим открыл глаза. Хотя мог этого и не делать, ведь он давно ничего не видит впереди. А воспоминания лучше смотрятся, когда веки опущены.
Пару раз протер рукой лицо, уставился на свою ладонь. Вся в мозолях, вся в царапинах и шрамах. Покрытая слоями грязи. И... что это? А. Это, видимо, слеза, что только что текла по его щеке.
Забавно даже. Вроде, все чувства старого механика давно вымерли, и ничего не осталось. Но иногда что-то заставляло его... А. Сны. Точнее даже, один единственный сон.
Черт. Не надо вспоминать, что снилось. Будет... больно.
Гораздо больнее, чем сейчас по ту сторону жалкого подобия стены, где один из Арчеров самым мягким образом просил старика выйти наружу. И нет, никакой иронии: это действительно было довольно мягко. Добровольно, по крайней мере.
Достать свой пистолет, из которого Джим еще и не стрелял почти никогда. Выйти и пустить пулю - одну, другую, третью, - в ублюдка, что мешает спать. Потом плюнуть на него, дабы похлеще было. И пойти дальше по этой дыре, стреляя в каждого встречного.
Неплохой способ умереть. Надежный, осечки не даст. Вполне выполнимый.
Проблема только одна: умирать страшно. Глупо, конечно, звучит в голове человека, который давно мертв внутри. Но, так или иначе, не хватает смелости, чтобы принять смерть. И почему только она до сих пор обходила Джима стороной? Видимо, она знает толк в черном юморе.
А, ладно. Потом будет еще время подумать. Сейчас пора вылезти. А то снова придется чинить свой "дом".
- Сейчас, сейчас, уже выхожу!
Громко сказано. Скорее, выползаю. Но да не суть.
Старик полез наружу. Скорее всего, за очередной порцией избиения. Почти завтрак.