Машина заурчала мотором, скрипнула покоцанными шинами и тронулась с места.
Поехали.
Неопределенность. Полная неопределенность была впереди.
Ты подходишь к двери. Ты открываешь ее. Ты видишь темноту. А сзади в затылок дышит Зверь. И ты шагаешь вперед, потому что если оглянешься назад — уже не хватит ни духу, ни времени шагнуть.
Из странной авантюры для наемников этот путь превратился в дорогу с сожженным мостом за спиной. Из полной радужных мечтаний и перспектив для Майера этот путь превратился в дорогу, устланную трупами. Стоила ли этого цель?
Для них это были не просто неприятности. Для них это был все яснее вырисовывающийся шанс лишиться теплого места в Нью-Хоупе. И никогда туда не возвращаться. Для Кейна, должно быть, небольшая беда. Для Джеба Большой был домом. Плохим домом. Но в Пустошах нет хороших домов — либо плохой дом, либо Пустоши. Тут любой альтернативе будешь рад.
Пустоши снова приняли их, пока что равнодушно рассмотрев через глазницы белеющих в пыли черепов. Ближе к поселкам кости собирали, делали из них муку, для удобрения и на корм, а то и в пищу в совсем тугие времена. Но тут, подальше, скелеты лежали долго, вычищенные падальщиками, ветром и песком. Это были кости животных и людей, пытавшихся пройти или выжить тут годы назад.
♫
ссылкаМайер вел машину. Соседство двух бойцов, пусть и раненых, зато с пулеметами, придавало уверенности. Но в Пустошах никто не чувствовал себя, как дома. Даже к постоянной опасности можно привыкнуть, но мир за окном автомобиля был настолько мертвым, что любой живой человек, даже не видевший никогда ничего другого, кроме сурового ландшафта этих равнин, ощущал себя здесь инородным телом. Да, в Пустошах водились животные, да, кое-где попадались растения, но при взгляде на любую тварь или дерево казалось, что они доживают свой век, упрямо цепляясь за кучу пепла. Мысль о том, что этот мир не всегда был таким, что другие миры существуют, но запретны, была одновременно и естественна, и невыносима.
Дома, в Электре, складывалась иллюзия, что все не так или не совсем так, как будто в ночи живой огонек зажигалки трепетал и подмигивал, закрытый стенами из ладоней. Но за пределами этих стен Майер увидел настоящий мир без прикрас. И почувствовал весь холод и тьму этой ночи.
Они ехали вперед и вперед, час за часом, солнце жарило, хотя и не так, как в середине лета, но все равно ощутимо. Кейн в душном салоне как мог боролся со сном, ослабленный потерей крови, и пару раз задремал, провалившись в беспокойный, мутный сон. Оба раза он просыпался на ухабах, когда машину трясло, а ногу дергало болью, стискивал зубы и пытался дальше следить за дорогой.
Джеб вспоминал дорогу постепенно. Так-то они двигались наугад, но иногда попадались знакомые ориентиры — скалистые кряжи, пучки корявых деревьев, остовы сгоревшей или брошенной техники. В одном месте на столбе криво висел череп в ржавой каске. Сложно было сказать, чем по замыслу автора должны были служить столб с черепом — могилой, надгробием, угрозой или указателем. И никто уже не помнил, чей это череп и зачем поставлен. Но ориентир получился хороший, и Джеб, прикинув, понял, что до Хауорта такими темпами остались еще сутки.
На ходу поели, хотя Кейн почти не притронулся к еде. Остановились, только чтобы поменяться местами — пока Джеб вел, Майер торопливо съел свою порцию тушенки. Запили водой из фляжки инженера, опустошив ее почти наполовину.
Погони вроде не было. Одно время за машиной увязалась стая гочи, но потом, кажется, отстали. В воздухе на приличном расстоянии что-то реяло, но остановиться и понаблюдать было некогда.
К исходу дня они покрыли большой отрезок в две третьих пути, наглотавшись пыли и изрядно растряся кости на кочках. Такова жизнь скитальцев. Машина пока держалась, но люди устали. Ехать ночью было опасно.