♫
ссылкаКейн, ДжошПовидал-то Кейн, конечно, немало, а вот самого его дырявили не так чтобы часто. Били много, особенно когда молодой был, потом-то уже не решались. А до того, как вырвался на свободу с бандой той, били кулаками, ногами, трубами, дубинками резиновыми, плетьми даже, цепью пару раз выхватывал. Однажды даже шаром шипованным прилетело — с того раза самый красивый шрам остался — несколько бороздок, как будто девка какая в порыве страсти коготками приласкала. От настоящих когтей, вроде тех, что у гочи, шрамы были другие — полоски с неровными краями, неприятные на вид. От ножей тоже несколько шрамов было, на руках в основном, но не только — чуть кишки не выпустили однажды. От пуль было мало — пару раз всего цепануло, один раз в плечо, другой — в задницу: "Пуля одна — дырки две", шутили тогда. Ранение, кстати, неприятное, да и не похвастаешь особо отметиной.
А вот в этот раз хвастать можно будет хоть отбавляй — пятидесятый калибр поймал, это ж просто уникум. По всем Пустошам таких живых, наверное, десяток с трудом наберется единовременно. Тут только главная хитрость теперь — выжить.
Майер ощутил липкую беспомощность. Как перевязать и кровь остановить он знал. Как вывих вправлять — тоже представлял в принципе. А вот как сделать второе, чтобы ране не навредить. И в каком тогда порядке-то делать?
Но с какого-то конца надо было начинать. И Майер...
...так что у Кейна сначала потемнело в глазах, а потом из этой тьмы натурально брызнули искры. Он был здоровый парень, но сейчас, лежа на животе* и чувствуя, как наниматель крутит ему простреленную ногу, словно пытаясь окончательно оторвать ее, не застонал, не захрипел — заорал глухо, в землю почти, как песчаный лев. Напрягся всем телом. Самогон действовал, но не мгновенно, и если это была уже притупленная боль, то как же хорошо, что он глотнул! Кейн обеими руками вцепился в сухую равнодушную землю, ногтями впился в податливый сыпучий грунт, чтобы боль свою передать ему. Но Пустоши много лет назад отказались принимать от рода человеческого что бы то ни было, и пыль только сухо и бесполезно струилась между пальцев.
А Майер продолжал "чинить" сильное, но поврежденное тело, своими умелыми, но нерешительными, и оттого причиняющими еще более жгучую муку руками.
И крики, который издавал Кейн, все сильнее отдавались в грудную клетку, туда, где, кажется, с каждым разом все сильнее расходилась трещина в ребре.
Врачевание прекратилось в тот момент, когда боец понял, что еще немного — и он пристрелит либо себя, либо доктора. После манипуляций с суставом Майер еще "промыл" (а правильнее сказать, плеснул) рану остатками самогона, от чего плоть запылала, словно он туда еще и спичку бросил. Последний глоток косорыловки Кейн опрокинул в себя, и горло тоже обожгло. Чувство было такое, как будто он с похмелья и блевать нечем. Очень хотелось пить и чтобы было прохладно, а еще лучше напиться воды и отрубиться в прохладе, а еще лучше обложить ногу льдом. Но столько льда Кейн не видел уже очень давно, вокруг даже в тени было жарко, как в пекле, а воду теперь надо было экономить.
Майер сделал, все что мог. Получилось или нет — до конца не разобрал. Как тут разберешь? Нога здоровенная, кровища течь опять начала, заляпало все, детина этот орет... Вроде на место встала. "Все будет нормально". Парень здоровый, может, еще побегает. Но проверять лишний раз не решился уже. Полевой хирургии хватило с головой.
ДжебКрики глухие крики напарника составляли отличный аккомпанемент невеселым думам О'Салливана. Несмотря на высказывания Кейна, да и его тоже, о рабовладении, Джеб хорошо понимал, что рабство рабству рознь. В Хелене человека сажают в подвал, утром выгоняют на работы, дают плошку похлебки, если он плохо работает — бьют, вечером могут заковать в цепи, могут еды не дать, могут в карцер посадить. Не везде там так, в каких-то поселках пожестче, в каких-то помягче. Где-то и кормят хорошо, в конце концов, никому ведь не нужно, чтобы батрак сдох. Нужно, чтобы работал и не думал о побеге. Не, кое-где там хорошо кормят прям.
Ну а тут-то что они от Маейра хотели? Чтобы он стал одним из них. Жил среди них, работал на себя, не на дядю, может, женился, семью завел. Может, сражался бы с ними плечом к плечу. Или там людей лечил. Разве так важно, где этим заниматься — у себя в Электре или тут, в этом шахтерском поселке? И ведь не на дороге же его поймали — сам к ним пришел. Выходили, откормили. Незаконно? А какой закон это регламентирует? Закон О Свободах Граждан Республики Нью-Хоуп? Так он же не гражданин ее, равно как и большинство жителей этого поселка — гражданство всем подряд не давалось, особенно на периферии. А другой закон — нет его. Есть то, как люди договариваются. Или как стреляют, если договориться не получилось. Как у них с Хэмишем.
Короче, если что и можно было еще сделать, то решать это нужно было не с позиции: "Мы действовали по Закону." И уж точно не с позиции: "Мы действовали по справедливости". Потому как что тут справедливее — вопрос еще. Может, если авантюра эта себя окупит, как-то заделиться можно будет, поселку этому заплатить хорошо... Хотя Джеб сам не знал, сколько за трех человек выложить надо. За четырех, если Кейн последней очередью убил кого-то. Тысячу кредитов? Две? Три? Да, лучше бы им что-то ценное найти там, куда они направляются. А то придется остаток жизни коротать далеко от Большого.