Я – игрушка в руках мастера Гарнеши. Я – манекен, выполняющий свою роль Актёра строго по написанному сценарию. Кем написанному? Я не помню. Может, мастером. Почему я не помню ни одной строчки? Ни одной чертовой буквы! Как я мог все забыть… Я – молодой и талантливый, восходящая звезда сцены. Будущее за мной! Играя сначала эпизодические, потом второстепенные роли, я добился заметных успехов. Мастер мог бы обратить на меня внимание и дать, наконец, главную роль. Но он не даст. Теперь не даст. Потому что! Я! Забыл! Слова! Как я мог? Мастер мне этого никогда не простит…
Но мастера сейчас рядом нет. Если я вспомню свою роль и начну играть, я успею до его появления и он не узнает. Если только другие ему не скажут. Они могут. Они уже давно играют вместе и знают друг друга. А я для них представляю угрозу. Опасность. Я могу заменить одного из них, отобрать его роль когда-нибудь. И потому от меня охотно избавятся, как от лишнего груза. Я – балласт на этом воздушном шаре.
Но если я вспомню роль… я их опережу. Они тоже свои не помнят, молчат, только оглядываются. Что это? Нет! Они вспомнили! Мне – конец… я обречен на Перерождение! Или нет? Слушаю одного за другим. Они играют роли. Пытаюсь вспомнить, в каком месте черед вступать мне. Паника охватывает – я не помню! Я не помню этот спектакль, этот сценарий!
Слушать… слушать и запоминать… смотреть…
Симон пророком оказался вдруг. Пророком мастера! Сам мастер говорит его устами, и остальные внемлят его словам. Верят ему. Почему они ему верят слепо? Хотя другой правды нет. И я верю. Верят все. Кроме одного. Или одной. Она нарушает целостность восприятия, оскверняет послание мастера, декламируя текст, который не вписывается в сценарий и не имеет к нему никакого отношения. Может, мастер ее раньше меня отправит на Перерождение? Но кто будет играть ее роль? Здесь все нужны. Здесь все важны.
Если успеет отправить. Симон злится на нее. Бьет. Убивает. Это так неожиданно. Повергает меня в шок. Она по делу получила, но все же мне кажется неправильным такой поступок. Хочется вступиться. Ударить Симона. Пророка. Но я боюсь. После этого моя участь будет незавидна. Я хочу признания.
Поворачиваюсь к Симону, поднимаю руку в останавливающем жесте.
- Пророк, не надо. Она больше не будет, - заявляю свое право на голос. Он внезапно прорывается изнутри и пугает. Я не знал, что у меня такой голос. Что он у меня вообще есть. Роли без слов – как часто я раньше их играл. Роли без голоса. И я его забыл.
Нелепая попытка защитить несправедливо обиженного и более слабого… Теперь меня ждет Перерождение?