Кляйн:
Официантка привычно хихикнула. От ласки, впрочем, попытавшись уклонится. Но Герман опытный и длиннорукий. Таки достал и по жопе хлопнул. Чем весьма доволен был. Официантка, впрочем, совершенно не обиделась.
Мелисса дополнила заказ:
Эльфийского вина еще бутылку.
Постепенно стол заполняется.
Все больше и больше. И еще больше. Прям пир небольшой.
Водки. Здоровенная бутыль. И по кружке пива на всех.
А после и два бочонка пива на десять литров каждый притащили.
Солений разных бочонок. Огурцы, помидоры. Капуста и грибов чуток.
Потом на всех свинины с картошкой и зеленью принесли.
Сыр и хлеб. В большой корзине.
И соль в солонке изображающей веселого гномика.
А через минут сорок два поросенка и тазик с фасолью прибыли.
Потом литровую узорчатую бутылку принесли с красным вином, кое Мелисса все и выпила без закуски.
В общем сожрали все.
Периодически дозаказывая соленья, которые чудесным образом кончались почти сразу, как принесены были.
Мелисса, кушавшая мало а пьющая уже вторую бутылку вина и оттого уже изрядно напившаяся, швырнула в барда горстью монет.
Провозгласила трезвым и рассудительным голосом: Сыграй для души, служитель муз.
И к бутылке приложилась, опустошив винтом и третью себе затребовала.
Бард запел суровым мужественным тоном:
Это век зла и тьмы. И чести в нем нет.
Век ледяных сердец и темных душ.
Век, когда брат восстал на брата
Сильный попирает слабого
подлый благородного.
Век кровавого железа и черного пламени…
«…Аааа как ты задрал своим бормотанием унылым»
— Мелисса, скривилась, бросила за левое плечо обглоданную свиную кость и лениво вытерла испачканные жиром пальцы о красный бархатный камзол. Поманила пальцем испуганно моргающего барда и, когда тот несмело подошел, схватила его за нос. Да так, что слезы выступили на глазах служителя муз. Назидательно проговорила:
«Ты, прости, Бэл-шоггот, петух противный, мне че поешь? Я, на, тебе че? Лохушка што ли? Я, на, те че сказала? Спой, сука мне для души. А ты, че? Че за тягомотину родил? Для души, на! Где нормальные песни? «Дыньки Мери », например. Или там, «Кромсать и грабить».
— Бард проблеял извинения и был милостиво отпущен. Дружелюбный поджопник придал работнику искусства ускорения и вектор направленности.
Дрожащим и несколько гундосым голосом бард запел:
«Ах, как у Меери есть две штучкиии
Две спелых дыньки Тра ля ля
Ах мне-б потискать енти дыньки
Оне росли ж совсем не зряяяя
Ах дыньки сладкиееее
Ах дыньки мяяягкиееее
Так в руки просятсяяяяя
Траа ля ля ляя….»