Глаза ведьмы полезли на лоб. Как будто она оказалась в гостях у Кугеуки Нжи - Колдуна-Выворотня, - который в своем доме ходит по потолку, говорит задом наперед, пьет скисшее козье молоко и молодеет от этого с каждым годом, двигаясь от своей смерти к рождению. Гнилой свет лечит живых, а молния чинит глупые неживые игрушки? Впору усомниться в своем разуме.
Впрочем, догадка по поводу охотника у ведьмы появилась, мелькнув где-то на краю ее дремучего сознания и схоронившись до поры до времени.
"Мзунгу Бвана всегда говорил, что любой, кто хранит тайну, подспудно всегда мечтает о том, чтобы эту тайну кто-нибудь раскрыл. Иначе от тайны проку как от пустого яйца болотной кукушки-вдовы," - примерно так подумала Черная Мамба, после чего все-таки вернулась к делам насущным.
А насущные дела шли так себе. Охотник крошил своей железякой другую железяку, глупый хозяин странного говорящего камня как мог закрывался от сошедшей с ума игрушки древнего духа, а сама ведьма израсходовала почти все свои заклинания на сегодня. Почти все, кроме целебных, как бы ни презирала их Мамба.
"Будет должен," - решила про себя ведьма, вытаскивая из-за пояса сладкий хлопок, который так любил Мзунгу Бвана, и набивая им кукле рот. Да, мучения и пытки были эффективней, но то для магии, которая вредит или обращается по ту сторону мира живых. А вот для целебной волшбы мужа приходилось задабривать.
"Если живой будет, запрошу с него плату в выпавший зуб," - уже прикинула мысленно цену своим услугам Черная Мамба. - "А если мертвый, то сама все зубы выдеру." Попятившись к стене, подальше от голема, ведьма ждала, пока кукла мужа подобреет и насытится.