О, да, он был рад — он видел, что попадает по своему врагу. Он достиг того наиболее достойного состояния, когда и победа, и поражение, одинаково теряли свою ценность, и лишь сам бой что-то значил — красота ударов и уходов, хитросплетение атак и защит, или яростный напор вопреки всему.
Немногие люди были способны на это.
Выстрел — прямо в маску, раскаленными картечинами царапая металл и прозрачную гладь визора.
Выстрел — в грудь, раздирающий плоть там, где пластины доспеха не заходят друг на друга.
И почти наугад, почти вслепую — ответный удар, и еще, и смертельный выпад. Крик. Смерть.
Все кончилось.
Страшный это был бой — броня вся в кавернах и царапинах, залитая кровью врага, которому копьем вскрыло грудную клетку. Страшный и красивый своим ультимативным противостоянием — начинавшийся "кто кого перехитрит", а закончившийся "кто выстоит".
Яутжа, конечно, оказался выносливее, даже несмотря на раны.
Малая охота завершилась победой.
Триумф.
Разрывая небо, сверху опустился челнок, выскользнул из-под маскировочной дымки, сиянием двигателей осветил на минуту ночную поляну.
Как железный цветок раскрылась кабина.
Оттуда появился Охотник, подошел, не торопясь. Старейшина, судя по плащу. Маска в руке, другая пустая.
Подошел, и словно в зеркало взглянул яутжа в глаза сородича.
Пришелец достал из-за спины мерцающий в темноте, "спящий" диск. Протянул, отпустил. Диск упал на землю. Только в одном случае подарок не передавался из рук-в-руки, а должен был быть брошен на землю.
Выронил вслед за оружием одно слово:
— Сын.
И ушел обратно. Челнок взлетел и растворился в ночном небе.