Все было хуево.
Все было очень хуево.
Все было на редкость хуево, но Уле в принципе было уже похуй.
Чего то многовато хуев на три предложения.
Макс истекал кровью, заложники съебались ибо Виктор, как всегда не вовремя, проявил несвойственный ему гуманизм и вполне свойственный идиотизм, снаружи собиралась толпа анонимных поклонников суда Линча, стражник сука смылся, да еще и нещадно саднила спина. Словом просрали все полимеры, блять. Кое-как перевязав спину, Яна устроилась на лавке, широко расставив ноги, воткнув между ними лезвие меча и опустив подборок на сложенные на рукояти руки, стала молча ждать штурма. Что-то делать, куда-то идти желания уже не было. Да и зачем? Итак шансы выбраться из этой жопы, в которую она их завела у несчастных попаданцев ноль целых, хуй десятых, так на кой хер рыпаться?
И в тот самый момент, когда вроде бы уже должен был прийти полный и окончательный пиздец, как и положено по законам жанра, на сцену вылез местный Бог из Машины. Мелкий и узкоглазый. И судя по словам их толмача, он был готов почти безвозмездно, провести их мимо товарищей с особо активной гражданской позицией.
Пока товарищи суетились и мельтешили собирая манатки и готовясь съебывать, Буза все также сидела на лавке, в позе Конана-варвара, буравя противоположную стену, мрачным взглядом обеих глаз (слетевшую в бою повязку, она видимо искать не собиралась). Когда между викингом и кавайным возник спор касательно перетаскивания тушки Макса (что они говорят понятно не было, но догадаться было несложно), она наконец оторвалась от этого увлекательного занятия и обернулась к ним.
- Я потащу
И медленно поднялась на ноги. В другое время девушка разумеется взялась бы выяснять что это за хуй, откуда взялся и вообще бесплатный сыр бывает только в мышеловке, но сейчас Уле было строго похуй, на все эти тонкости. И на то, что с такой хуетой, которая сейчас образовалась у нее на спине, таскать тяжести как бы не положено - тоже.