Несмотря на резкую перемену настроения инспекторов, Жаку удалось сохранить хладнокровие, или, по крайней мере, видимость хладнокровия. Молча выслушав Николу, помошник шерифа даже слегка ухмыльнулся, видя, как механик побежал в сторону той парочки. И Еще шире его ухмыка стала после нескольких слов, сказанных мисс Адлер. Воллис вернул на плечо винтовку, которую намеревался было снять до "разговора" с Поло, и как мог спокойно ответил инспекторам:
- Врать? Ну что вы. Я просто недоговариваю в мелочах, тщательно эти мелочи скрываю. И эти люди вокруг вас, господа, так же тщательно скрывают свою к вам неприязнь, ибо так нашим властям будет намного проще убедить вас взять скромную по вашим поверхностным, так сказать меркам, взятку, или просто за тем, чтобы вы не трогали хрупкое здешнее равновесие, зачастую основанное на недопустимых длля вас, честолюбцев, вещах. Вы знаете, господа инспекторы, что "Сумерки"- последний жилой поселок на уровне? Что все остальные сгнили во мраке, и в основном из-за того, что жили по предписанием "уполномоченных лиц", пока не стало слишком поздно. И если вас вдруг не устраивает подобный порядок дел, то я предложил бы вам вывезти отсюда всех людей на крышу вместе с ихними фабриками и медикаментозными заводами, чтобы у наших людей было где работать, а у ваших- чем колоться.
Жак поправил шляпу, съехавшую после недавнего слишком тесного общения с Николой Поло, и, вздохнув, продолжил:
- Если вы хотите всех подробностей нашей, так сказать, теневой жизни, милости прошу. Что вам интересно? Сколько людей за месяц пропали без вести в тоннелях? Пятеро, а нет, шестеро, сын Корта, кабачника местного, был последним. Со скольких сделок тут недоплачено налогов? Да со всех, нет у нас способа деньги к вам переправлять. Скольких ребят с сортировочной станции я и мои помошники поколотили? Да порядочно. Они уходят, нас становится меньше. Встанут заводы- все сдохнем. Но вас, конечно, такие трудности жизни не волнуют. Пока, как вы и пожелали, мы пойдем спрашивать у немногочисленного населения "Сумерек" об их нелегкой жизни, а потом, думаю, вы захотите наложить на меня арест и два месяца до следующего поезда на крышу сидеть и охранять меня, сидящего в нашей маленькой тюрьме, пока за стенами этой самой тюрьмы расползается деградация и упадок. И даю вам слово, что когда настанет тот день, когда вы будете торжественно конвоировать меня к тюремному вагону, на улицах вас встретит вполовину меньшее количество людей, и своих чувств они скрывать не станут.