Ноги стучали по земле.
Сердце стучало по грудной клетке и по ушным барабанкам.
Мозг отказывался воспринимать происходящее. Только Джош собрался упасть и укрыться от взрыва, как его схватили за шиворот.
Это могло быть атакой, но Джош не успел среагировать. Да и не хотел. После увиденного это мог быть даже Санта, мать его, Клаус. Точнее Святой Патриций, или Филипп, или член на палочке, но суть была в другом. Когда он обернулся, то увидел парня, который дал ему шоколад. Джош не особо любил шоколад, но он точно понимал реальность этого парня. Он был перед ним, он дышал перед ним. И говорил вполне разумные вещи. Бежать было некуда, да и тяжело было на душе. Чем-то этот парень нравился ему. И тут-то его нервы окончательно сдали.
Он обнял парня и заплакал. Слёзы, словно камни - такие же тяжелые и холодные, скользили по щеке пастыря, а губы говорили слова молитвы. Как и неделю назад:
О, Боже, Премилосерднейший Христе Иисусе, Искупителю грешных, ради спасения рода человеческаго Ты оставил еси, Всемилостиве, преславная Небеса и вселился еси во юдоль плачевную и многогрешную, Ты приял еси на Божественная рамена Твоя наша немощи, и понесл еси наша болезни; Ты, о Страдальче Святый, уязвлен был за грехи наша и мучим за беззакония наша, а посему и мы к Тебе, Человеколюбче, возносим наши смиренныя мольбы: приими их, о Преблагий Господи, и снизойди к немощам нашим и грехов наших не помяни, и праведный гнев Твой за беззакония наша на ны движимый отврати от нас. Кровию Твоею Всечестною обновивый падшее естество наше, обнови, Господи Иисусе Христе, Спасителю наш, и нас, во тли грехов сущих, и утеши сердца наша радостию всепрощения Твоего. С воплем и безмерными слезами раскаяния припадаем к стопам Твоего Божественного милосердия, и молим Тя: благодатию Твоею очисти нас от всех неправд и беззаконий жития нашего. Да во святыни Твоего Человеколюбия восхвалим Всесвятое Имя Твое, со Отцем и Преблагим и Животворящим Духом, ныне и присно и во веки веков. Аминь.
А потом снова. И снова. И снова.