Просмотр сообщения в игре «'BB'| Aces&Eights: The Way of Outlaw»

Де Лоренци, Палмер, МакНамара
Костер, разложенный Палмером, умиротворяюще потрескивал в овраге. Путники нагрели в старом котелке тушенку, по очереди макали в жирное мясное месиво кукурузные лепешки или зачерпывали его ложками. МакНамара напился воды и почти сразу же повалился спать - ему во время перехода досталось больше всех. Фрэнк с Крисом посидели еще немного, выпив кофе со сгущенным молоком, щедро предоставленным стрелком. Потом к ним подошел Вудро и объявил, что согласно установленному Фостером порядку, дежурить будут по два человека по два часа, всего четыре смены, все кроме раненых, так что МакНамара от этого освобождался. Смена Криса и Фржнка прошла мирно, и вскоре они уже спали.

Палмеру приснился родной дом, и что он маленький мальчик, и тут за ним приходят полицейские, чтобы арестовать его за ограбление, и ему стыдно признаться родителями, что он сделал что-то плохое, а признаться надо.
Крису приснилась война.
МакНамара видел прерии, скалы в Оклахоме, и как его укусила в руку змея, и рука болит, а он все не умирает и не умирает, и потом идет рассказать всем, что от змеиного укуса на самом деле не умирают, а умирает только тот, кто боится.





О'Нолан
Эйб зашипел, когда ирландец плеснул ему виски на рану, а после не проронил ни слова. Но Патрик давно топтал эту землю, чтобы понять, что такое молчание следовало истолковать, как сомнения, а не как неблагодарность. Возможно, потратив добрый глоток ценного пойла на промывание раны, он более чем искупил свою вину перед негром, хотя пожалуй, стоило предложить ему еще и приложиться к бутылке. Впрочем, искупить вину - это одно, а набиваться в друзья - совсем другое.

С ужином дело пошло не так успешно - то, что приготовил Патрик из лярда, тушенки, картечиновской кукурузы и сухарей, понравилось не всем. Впрочем, никто не отказался от своей порции, но никто и не уминал за обе щеки, и комплиментов своему кулинарному таланту О'Нолан не дождался. Как раненого (на этом настоял Закари, да и сам Патрик чувствовал, как ноют отбитые ребра и распухла губа), его освободили от ночного дежурства, и он, отмыв свою тарелку, уснул, как если бы весь день проработал в поле.





Громбчевски
Запах сена напомнил о доме, разбередил душу. Радом стал лениво жевать, всем своим видом намекая на то, что как покормите - так и повезет. Хорошо хоть, компаньоны отвлекли: наложили Милошу в жестяную миску не очень аппетитного рагу, приготовленного ирландцем (хотя горячее и с жирком, что еще нужно-то по сути человеку простому?), налили в кружку горячего кофе, некоторое время порасспрашивали про Париж и порассуждали на тему того, зачем сюда едут и едут из Европы всякие голодранцы (не в обиду присутствующим, о чем особо сказал Картечина). После чего Джо снова принялся травить байки про Шайен и про то, как там всё по высшему разряду, пока Вудро не велел им ложиться спать, объявив, что поляк с Алабамой заступают в караул вторыми. Милош еще почистил винтовку, пощелкал затвором (старик Илай при этом сквозь сон поворчал на него, по ошибке называя при этом Джошем и мерзавцем), да и сам лег спать. Через пару часов их разбудили Крис с Фрэнком. Воздух был прохладный, и Милош простоял смену, завернувшись в свое одеяло. На деньги никто не покушался, лежали они себе в сумках, застегнутых на ремешки. Ночь была звездная и тихая. По всем деревенским приметам завтра выходил день ветреный и ясный. Потом Милош лег спать и прохрапел до утра, ни разу не проснувшись. Ему снились лошади с грустными глазами, и еще что-то, неизвестно что, но сон был грустный и хороший.




Алан
- Делай, что велено, - огрызнулся Кемадо. Отчего-то он был не в духе. Может, его тоже беспокоили предчувствия. Так или иначе, он не стал делиться ими с Аланом. Готовить ужин или варить кофе они поленились, а приговорили вдвоем аланово виски с беконом и ячменными лепешками, за что получили строгую выволочку от Вудро. Обоим было на неё наплевать. Виски был ржаной и довольно дрянной, но бандиты и не были ценителями тонких вин. Пока Алан отчищал от нагара ствол своего охотничьего ружья, Кемадо вполголоса поведал ему парочку своих леденящих душу историй, про которые Алан никогда не мог понять, сочиняет метис или нет. Алан решил, что, скорее нет, потому что на трезвую голову Кемадо никогда не трепался, а вот по пьяни как-то выложил, что вырезал целую семью в северном Техасе.

Когда их разбудили, чтобы нести караул, ночь уже перевалила за середину, и небо на востоке неумолимо светлело. Отстояв со слипающимися глазами свои два часа (и пару раз задремав на посту, что его нисколько не обеспокоило), Алан повалился на свое импровизированное ложе и сразу же провалился во второй, предрассветный сон. Что ему снилось ночью он не помнил, а вот под утро привиделась всякая чепуха - короткие кудри, и вышло так, что думал - девичьи, а оказалось - бизоньи. Бред сивой кобылы, одним словом.