- Вот, - протянул пятицентовую монетку Алабама, а затем спешился. - А ты платишь за выпивку.
- Окей, Эл, - важно заметил Картечина.
Детина бесстрастно сгреб медяки, даже не хмыкнув, только сказал:
- До вечера.
Компаньоны отправились вверх по Плезант Стрит.
- Дурья голова, ты зачем меня Элом назвал? - вполголоса выговаривал долговязый.
- Да подумаешь... Это что угодно может обозначать: хоть Элмор, хоть Элтон... - вяло оправдывался Картечина.
- Я на тебя дивлюсь!
Так они шагали дальше по пыльной дороге. На улице, вроде бы, никого не было, если не считать старика, который грустно покачивался в кресле перед небольшим домишком. Глаза его были полуприкрыты, волосы уже поседели. Рубашка - чистая, но залатанная, жилет - выцветший.
Рядом с его свесившейся в задумчивости вниз рукой лежала на дощатом крыльце дома перевернутая шляпа.
А еще у него не было правой ноги.
Вывеска кабака показалась в конце улицы.