С момента запечатления на пикте всего отделения, «Химеры» и парней из ее экипажа, жизнь Марка была не очень наполнена событиями. Отмылся таки от кровищи и мозгов твистов, черканул пару строк домой. Ничего особого, «Здравствуй, мама, батя, братья и сестры. Со мной все хорошо. В первом бою даже не ранило.». Большего написать как-то не придумалось. Писать о том, как его чуть не сожрали мутанты в темном подвале – будет не очень хорошо, нечего им волноваться. Да и комиссар запретил. А комиссары, они такие, запрет нарушишь и твоя голова с плеч. Поэтому, лучше вообще не касаться темы мутантов, мутаций и всего такого.
Потом, конечно, успел дописать «Будем брать столицу. Нам сказали, что победить будет не сложно и силы противника неорганизованны и к атаке не готовы», чем, откровенно, врал. Ведь известно с точностью наоборот – противник окопался так, что будь здоров. Но бумага все стерпит. Потом, еще через какое-то время, на листочке бумаги добавилось еще пара строчек «Люблю вас. Постараюсь писать чаще.», после чего листок был аккуратно сложен и отправлен в карман, с твердым намерением отправить письмо домой, при первой же возможности. Которой, впрочем, пока не представилось.
А сейчас Марк просто трясся на броне «Химеры». Так больше шансов пережить ракету в борт, да. И больше шансов того, что заметишь того, кто эту ракету попытается запустить. Как в борт транспорта, так и в борт танка прицепленного. Наверняка тут были еще плюсы, но Марк их не нашел, поэтому отбивал зад о броню всего по двум причинам, вцепившись левой рукой в одну из многочисленных торчащих штук и шаря по округе взглядом, придерживая лазган свободной рукой. Стремновато это все. Но кто-то это должен делать.