Говорят, что первый крик человека - это его первый вздох.
Сколько раз мы рождаемся? Всего лишь один - первый? Каждый раз, когда смерть, лязгнув железными зубами, проходит мимо? Когда старый мир рушится до основания, и мы лежим, под руинами, не в силах пошевелиться, слушая, как умирает старое "я", а за ним приходит новое и кричит "встаааать!"?
Когда жизнь меняет курс на противоположный?
Когда нам открываются тайны бытия и смысл существования?
Когда в триумфе победы вдруг становится отчетливо слышен грохот рассыпающихся мостов, сожженных накануне?
Когда мы предаем сами себя, попираем суть начал своих, идем против собственного естества?
Что это за момент, после которого вся предыдущая жизнь вспоминается пожухлой, пожелтевшей, странной... и иногда чужой, сложной, а иногда наоборот, слишком простой и примитивной?
Он видел, он чувствовал то, что было причиной её крика. И не понимал. Сколько бы препятствий не проходил он, сколько цепей не рвал голыми руками, сколько раз ни уворачивался от беззубой пасти вечной пустоты - никогда его не расшатывало вот так, до самого основания. И дело тут было даже не в том, что киммерийцев с детства приучали быть готовыми к ударам судьбы, и не в том, что он был грубым мужчиной, а она - тонкой девой. А в том, что за этим криком, за этим порывом стояла какая-то страшная тайна, необъятная глыба, гора, и только сейчас, на его глазах, эта глыба скатилась вниз, разбилась о прибрежные утёсы и разлетелась водяной пылью.
Нестерпимо захотелось подойти к краю и заглянуть в пропасть. Он даже сглотнул. И на мгновение показалось, что там, внизу, и вправду есть что-то, кроме морской пены и голых камней.
Сколько же она тащила на себе, эта ожившая статуя с телом девочки?
Торопиться, в общем-то, было некуда. Пусть отдышится.