Танк. Шагнул в полумрак обшарпанной комнатушки с залепленными вспузырившимися обоями стенами, замызганным и затянутым куском пожелтевшей фланели окошком, прикрытым куском мешковины продавленным топчаном в углу. Доля секунды. Частично укрылся за порогом этого гадюшника. Доля секунды. Прицелился. Щелк. Гильза в сторону прыгнула, пуля – к гранате метнулась. Расщепила надвое прижатую к корпусу последнюю фалангу среднего пальца метателя, ткнулась в оболочку. Вспышка. Хлопок. Треснул дверной косяк, часть стенки слева от него – щепками и драным картоном разлетелась. Пыль, кровь, обрывки ткани. Туда.
Достаточно просторная комната, три на пять метров. Древние обои в мелкий желтый цветочек на небесно-голубом фоне, отполированные подошвами почти до зеркального блеска доски пола, замершие лопасти металлической лампы-вентилятора под потолком. Слева и прямо – пара выбитых окон, по левую руку – перевернутый диван с протертой до дыр и пожженной сигаретами обшивкой землистого цвета, в дальнем левом углу – опрокинутый на бок стеклянный стол и пара сплетенных из лозы стульев.
Прямо перед тобой – присыпанный бетонной пылью клонированный азиат. В разодранном взрывом бронежилете, побитых осколками холщовых брюках. Лежит на спине, в медленно расползающейся по полу луже красной жижи киснет. Сорвало кожу с лица частично, сломало и вывернуло челюсть, оборвало губы, повышибало глаза и зубы. Вместо правой руки – торчащие из сочащегося кровью фарша осколки лучезапястной кости, левую – из плечевого сустава выдернуло, под спину завернуло. Дергается конвульсивно оскальпированный подбородок, заметно подрагивают пальцы уцелевшей руки. Готов. Чуть в стороне – автомат с примотанным к цевью огрызком изоленты расколовшимся фонариком валяется.
Второй – за стеклянной столешницей засел. В рубашке ярко-оранжевой, шортах малиновых и с пистолетом-пулеметом наперевес. Спрятался, так сказать. Укрылся от невзгод. Миг. Раскололи пули сверхнадежное и каким-то чудом уцелевшее после "самоподрыва" гранаты укрытие. Шея. Левый висок. Тюкнулся о стену головой дырявой клон, на обои красным брызнул. Сполз наземь, осколки сланцами загреб.
Третий. С дробовиком который должен быть. За диваном, негде больше тут спрятаться. Высунул ствол из-за спинки его мгновение позже, догадку твою подтвердив. Некогда автоматом ворочать. Щелкнула гашетка револьверная, клацнул курок. Выстрел. Первая пуля. Разворотила сжимающую пистолетную рукоять дробовика кисть, перебила пальцы, разорвала мышцы и сухожилия, кожу лоскутами вывернула. Выстрел. Вторая – оторвала напрочь и без того изуродованный указательный палец, а средний на тонком лоскуте плоти висеть оставила. Выронил оружие азиат, заорал. Ты – пнул на него диван. Перевернулась мебель тяжелая, тело под себя подминая, захрустели кости чужие. Замяло клона, придавила руку левую, навалилось на ноги. В жилетке кожаной на голое тело, замызганных мазутом джинсах он. Татуировка еще в виде схематического дракона, закатившийся в посмертном спазме правый глаз лапами поддерживающего. Коробка треснувшей рации рядом валяется. Ствол – голова. Выстрел. Нимбом багровым в стороны мозги, кровь и кости брызнули. Дырка во лбу. Как у необуддиста какого-нибудь, просветление поймавшего. Вот только вместо Будды – товарищ майор ВПК Исайя Танк.
Скрипнул засов бронированной двери. Долями секунды позже – фигурка хрупкая в комнату скользнула. Среднего роста, худощавого сложения азиатка с широким, более всего напоминающим посаженную на длинную, увенчанную тонким шипом рукоять и заточенную до бритвенной остроты вентиляторную лопасть полуметровым мечом в руках. Молодая совсем, в черной майке с коротким рукавом прямо на голое тело и коротких, темно-синего цвета шортах на завязках. Застрижены почти под ноль угольно-черные волосы, лицо шрам драный, от мочки левого уха к левому краю рта тянущийся, уродует, со спины на голые плечи наползают языки пламени искусно сделанной голографической татуировки. Корчатся черные фигурки обугленных людей в токах огня рисованного, звенят в ушах хозяйки их персонального ада завитки крохотных платиновых колечек. Точки действительно хороших синаптических ускорителей – на локтях, плечах, висках, коленках и вообще везде, где только есть суставы. Гудят от переизбытка энергии перевития искусственных мышц, тело тонкое оплетающих, потрескивают от напряжения плотно подогнанные друг к другу пластинки подкожной биополимерной брони. Укрыт надежно ими торс, шея, запястья и голени. Пульсирует жаром бурлящим реактор там, где у женщин нормальных матка и кишки обычно располагаются. И глаза, которых нет. Вместо них – металлокерамические орбы, вместо зрачков – линзы не прикрытых синтетическими радужками широкополосных сканеров, холодной синевой мерцающих. Но даже в этих искусственных заменителях читается ненависть жгучая. Не к тебе персонально, майор, к миру – в целом. Сун Тао, нет сомнений.
Настолько молниеносны движения ее, что, не плавай сейчас твое сознание в безбрежном океане статичности – тенью бы смазанной для тебя просто была. Пара взмахов клинка и всё – ливер на пол, руки прочь. Поэтому, наверное, бессмертной ее местная условно разумная фауна считает.
Взмах. В прыжке – череп твой надвое разрубить. Цевье автоматное успел подставить, в сторону всю немалую силу удара уводя. Звякнул металл о металл. Утонуло лезвие в стали, выщерблину глубокую оставив.
Отскочила кузнечиком к стене, ногами босыми ткнулась в доски пола. Прыжок. Тычок стилетом рукоятным – торс проткнуть, точно в реактор острие вогнав. Не в сердце метит. Пропустил ее выпад, корпус с подшагом в сторону скрутив. Почти достала.
Ударил сам, прикладом – в лицо. Попал бы если – искалечил. Но. Дугой изогнувшись, далеко за пределы возможностей человеческого тела себя вывернула. И пружиной в окно выскочила, юлой тело в полете закрутив.
Мгновение тишины. Звук шуршащий. Мясо и железо. С таким шуршанием мясники в своих лавках обычно лучшие куски от туш отрезают. За ним – булькающий всхрип. Тишина. Всё, отползался прыгун оконный, которого не так давно страх встречи с тобой на подвиг толкнул. Звенящий от злости и явно многократно усиленный каким-то имплантом голос. Где-то там, внизу: - Майор-р-р! (треск пластика, шипение динамика. Похоже, колонку разрубила простреленную) Бар мой сраный – разгромил… (хрустит стеклом так, будто бы волочет что-то по полу, его осколками усыпанному) Клиентов вонючих – расстрелял… (хрустнуло дерево) Болванчиков тупорылых – поубивал… (щелкнул дробовик помповый где-то там, в районе стойки, патрон в патронник собственный досылая) Зачем? Я тебя, Майор, спрашиваю – зачем?!? Зачем?!? Кто ты такой вообще?!? Майор!!!