Только выбрался наружу Норман, возненавидев почти этот тесный люк, как тут же, без передышки, сорвался на бег, прочь от автобуса.
А то чуял будто, волосками на загривке, как реактор припекает, все сильнее и сильнее, не способный уже сдерживать жар и готовый расцвести ярким взрывом, испепелив все вокруг к чертовой матери и длаже косточек выбеленных не оставив.
Но и бег не успокаивает ничуть, теперь спина сержанта зудит от ожидания разогнанных до около космических скоростей кусочков металла, не совместимых с жизнью и здоровьем, что плоть Нормана встретит теплыми, кровавыми объятьями.
Только встреча с сухой травой и землей хоть как-то успокоила, ведь никаких дырок в теле и поджаристых корочек ни на ком выжившем не обнаружилось. Все целы и, пока что, живы. Норман, зачем-то, начал секунды считать. До пятой – про себя, после, до 10й где-то – шепотом, после чего замолчав, собираясь то ли на автобус взглянуть, то ли карабин у Пули забрать.
Но не успел. Реактор, наконец таки, решил, что время пришло и сержант, инстинктивно скорее, чем хоть что-то понимая, вжался в землю.