Рванулся в сторону, в грязь прямо. Ужом, змеей, червяком земляным пополз. Только быстрее гораздо. Трава. Грязь. Руками только перед собой перебираешь. Кровь в висках стучит. Выстрелы. Гремят выстрелы, взрывы. Язык чужой. Не язык даже. Рычание злобное.
Ползти только. Ползти подальше от бойни этой. И карабин. Карабин беречь. Стокс карабин. Цела она? Выживет? Почему зенитки не стреляют? Не о том думаешь! Ползи! Ползи же!
В травы куст уткнулся. Трава. Трава везде. Укроет она. Лишь бы дыхание не выдало. Предательски из груди рывками рвется. Громко слишком. Пот по лицу. Ручьями. Реками целыми. И страшно. Действительно страшно. Ничего не можешь. Ни помочь солдатам своим. Даже карабин сейчас бесполезен. Что ты можешь, Вилларсон? Что?! Убьешь одного. Если попадешь. Нет, ранишь только. Не сможешь отомстить скотам мидмирским. Беспомощен! Слаб слишком!
Обидно вдруг стало. Страшно обидно. Стыдно. Что не погиб с Цезарем вместе. Что отпор дать не попытался. Трус! Трус жалкий! Тварь ты, Норман! Дрожащая тварь! Сдох бы лучше!
Вдруг слезы из глаз брызнули. Непрошеные. За трусость свою стыдно. Невыносимо стыдно. Что не знаешь, жив ли кто еще. Нельзя так, Норман. Человек ты. Не тварь трусливая. Сержант. Пусть и погибшего отделения. Десантник. Пусть и не нужен Федерации ты больше. Посмотрел на карабин. Решительно. Отхлынуло вдруг все. Стыд весь. Эмоции все. Слезы больше не бегут по щекам грязным.
- Прости, мама. – Одними губами прошептал. Развернулся. Пополз камышами. Прости, мам. Что не вернусь, прости. Что не помню тебя. Прости.
Прости.